Он был рад узнать, что женщина справляется сама и что она не замужем. Изабеллу он не застал, но за столом сидела Орхидея, пила café con leche[10] и читала учебник.
Они узнали друг друга без слов. Иногда кровь узнаёт кровь. Дело было в красивых родинках, которые образовывали идеальный треугольник над их левыми скулами, в том, как они оба наклонили голову в сторону, когда увидели чужака перед собой. В изгибе полных губ, рождавшем ямочку, которая могла бы завоевать сердца во всех часовых поясах и полушариях.
Он заговорил. Не назвал своего имени. Не спросил, как ее зовут. Он вытащил из внутреннего кармана жилета просоленный кошелек с монетами, взял маленькую руку Орхидеи в свою. Положил мешочек ей на ладонь и сказал:
– Не ищи меня.
Он вернулся в доки, и именно тогда Орхидея поняла, что она точно такая же, как ее отец, не привязанная, не принадлежащая ничему и никому, как корабль, затерянный в морях.
4. Паломничество к Четырем Рекам
Они были в дороге уже тринадцать часов. Маримар потянулась выключить радио – Рей шлепнул ее по руке.
– Мы слушали эту песню сто раз, – воскликнула она, допивая свою газировку.
– Пятьдесят. Не преувеличивай.
– У тебя вся музыка, как у альфа-самца на вечеринке.
Рей рассмеялся, держа одну руку на руле, а другую положив на открытое окно. Автострада I-70 была пуста на всем протяжении Индианаполиса. Если не принимать во внимание остановки за порциями фастфуда, они двигались с отличной скоростью.
– «Here I Go Again»[11] – это классика, – возразил Рей. – Когда придет твоя очередь сесть за руль, ты сможешь выбирать музыку.
– Но ты не дашь мне вести машину.
Его светло-карие глаза озорно сузились.
– Вот именно.
– Отлично. Но когда мы доберемся до дома, диджеем буду я.
Рей изобразил на лице отвращение. Потом он потянулся к ящику с сигаретами и достал одну из желтой пачки.
– Мы действительно должны там быть?
– Ответ, конечно, «да», – ответила Маримар. Она была без обуви, и ее пятки упирались в приборную панель. Пальцы ног с накрашенными красным лаком ногтями подрагивали в прохладном воздухе Среднего Запада. – Она наша бабушка.
– Орхидея осталась одна. И уже старая. Она хочет внимания, а это единственный способ его получить.
Он зажег сигарету одной рукой и бросил металлическую зажигалку, еще одну памятную вещь, оставшуюся от давно умершего отца, в бардачок под радио.
– Сколько ей лет? – спросила Маримар. – Наверное, где-то между шестьюдесятью и восьмьюдесятью.
– Знаешь, однажды я решил поискать в ее вещах, чтобы узнать, что она скрывает. Почему она такая загадочная. У нее в ящике был гребаный питон.
– Он сбежал из зоопарка поблизости.
– И случайно оказался у нее в комоде? Ладно. – Рей скривился в притворном согласии. – Он ужалил меня.
– Питоны не ядовиты. К тому же, я думаю, все искали в бабушкиных вещах, но не наткнулись ни на змею, ни на что-нибудь супердорогое, что раскрывало бы ее тайну. Может быть, скоро мы все узнаем.
– Долина стоит больших денег. Думаешь, она разделит ее между оставшимися детьми? О, я попрошу патефон. А ты, может быть, получишь фарфоровый чайный сервиз, из которого ты украла чашку, – наконец у тебя будет полный комплект.
Маримар закатила глаза и перевела взгляд на равнины и шоссе, тянувшиеся впереди – они были словно декорации из фильма, к которым, однако, казалось, им никогда не удастся приблизиться. Что-то внутри нее сжалось от мысли поделить бабушкины вещи, как пирог. Наверняка это будет непросто.
