Наследие Джона Ди. Другой роман об английской магии - страница 5

, но эти сила и богатство в сатурнианской философии происходили от таких добродетелей, как скромность и постоянство). Морской пейзаж на гравюре тоже подходил для Сатурна и его меланхолии – ведь по мнению классических и арабских астрологов, древний бог Сатурн, бежавший в Лаций по морю, считался также владыкой моря и покровительствовал тем, кто живет у воды либо занимается ремеслами, связанными с морем. Вполне очевидно, что Джон Годфри, одинокий человек с черными волосами, живущий на побережье Уитби, сочетавший в своей жизни обязанности морского штурмана и бухгалтера, находил в себе много общего с подобной концепцией.

И, что интереснее, согласно все тому же ренессансному мистицизму, именно Сатурн мог даровать человеку познать божественное, прикоснуться к истинной магии. «Печать Сатурна», меланхолию, воспевали как признак гениальности. Религиозные пророки, великие поэты и мыслители – все были меланхоликами. Все были сатурнианцами. Темное лицо «божественнейшей меланхолии» Мильтона усмиряло чувства, скрывало свой святой лик и существовало за счет «скудной диеты». И, конечно же, доктор Ди (чья фамилия на валлийском языке означала «черный», «темный»), аскетичный математик-вычислитель, без сомнения, считался классическим вдохновенным меланхоликом.

Потому-то именно «Меланхолия» Дюрера, вдохновленная Сатурном и вдохновлявшая доктора Ди и многих его ученых-современников, не могла спустя триста лет не вдохновить и мистера Годфри, пусть и лишь в угловой комнате дома на берегу Северного моря, где кроме коллекции окаменелостей и нескольких книжных полок не было больше решительно ничего интересного.

Как мы уже могли заметить, бытовые запросы нашего героя были достаточно скромны. Но даже это не помогало ему снискать больше милосердия в этом доме. Ведь, увы, другая беда заключалась в том, что Джон Годфри не ладил со своим старшим братом.

Уильям, будучи наследником отцовского дела, во всем выглядел как надежный и респектабельный по меркам общественного мнения человек. У него была прекрасная супруга, двое сыновей и дочь, и он вел процветающий бизнес, по праву унаследованный им от родителей. Он принимал участие в собраниях городских ремесленников и торговцев у магистрата, где к его аргументам внимательно прислушивались. Лицо Уильяма часто казалось излишне раскрасневшимся, бакенбарды у него были пышными, тон голоса – резким, а бархатный жилет – всегда немного тесноват в талии.

Джон Годфри же был совсем другим. С гладко выбритым, слегка осунувшимся скуластым лицом, долговязый и сутулый, казалось, он всегда стремился занять как можно меньше места в пространстве. Еще он имел сильную склонность к простудам, не переносил сквозняков и, дабы не рисковать здоровьем лишний раз, несколько лет назад даже бросил курить трубку, хотя очень любил это дело и потратил немало сил на то, чтобы распрощаться с вредной привычкой.

У Уильяма и Джона Годфри была разная внешность, разная манера поведения, разный образ жизни, разное ВСЕ. И, тем не менее, два брата были вынуждены не только проживать под одной крышей, но теперь еще и вести совместный бизнес, будучи уже совсем взрослыми людьми. А это неизбежно приводит к конфликтам. Уильям Годфри обладал властным, деспотичным характером – качеством, важным для управляющего, однако не очень приветствуемом в быту. Со своей женой и детьми Уильям не проявлял это качество часто, однако своим младшим братом он всегда любил командовать и помыкать. Тот же, четко осознавая, что, помимо этого жилища и своей доли от семейного дела, он не обладает никакими сбережениями или перспективами (а в штурманы он не хотел возвращаться ни при каких обстоятельствах), старался, как мог, угодить старшему брату и по мере возможности ему не перечить.