Амели до мельчайшей подробности вспомнила вчерашнюю ночь: таинственные шорохи, шёпот, шаги, разгром в библиотеке, открытый потайной ход и вдруг, посередине ночи, появившейся, не понятно откуда Эрик Вууд.
Она встала и, налив себе бокал красного вина, стала медленно мерить библиотеку шагами. Она представила, как мужчина, услышав шаги на лестнице, рванулся к потайной лестнице и скрылся в длинном коридоре, практически опоясывавшем замок. Ему нужно было пробежать от секретной двери, выходившей на реку, до главного входа.
«Эрик – бегун, – рассуждала Амели, – ему не составило бы труда преодолеть это расстояние за несколько минут. Но он вошел спокойно дыша, явно не после бега. Надо провести эксперимент, сколько займёт время этот путь, – решила она и начала перебирать в голове остальных слуг.
Но главным вопросом был – мотив. Женщина вспомнила мелкий подчерк в старинном дневнике и ту незначительную информацию, что она успела выхватить за долю минуты, пока держала тетрадь в руках.
Она терялась в догадках, почему сэр Ричард не упоминает ни об этом дневнике, ни о тайнике, ни о лестнице. Не знал о них? А кто тогда знал?
Кому понадобился дневник Хьюго Блэкмора, которому триста лет в обед? Не найдя никаких логических ответов, Амели уселась опять в кресло и взяла одно письмо. Оно было написано изящным подчерком. Маленькие, резкие и немного угловатые буквы говорили о хитрости и амбициозности человека, писавшего его. Строки были неровные, с изменяющимся наклоном.
– Ну и что ж, вы, душенька, были так напряжены, когда творили сие любовное послание? – вслух задала риторический вопрос Амели. – Что вас так беспокоило?
«Дорогой Хьюго, я не могу избавиться от мысли о том, что произошло…, Ваши слова звучат в моей голове как мелодия, которая не отпускает. Каждое признание, каждый взгляд – они вытягивают на поверхность то, о чем я долго не хотела думать. Я знаю, что это была не просто случайная встреча, а нечто большее, что теперь затрагивает самые глубокие стороны нашей сущности. Мы открыли друг другу двери, о которых раньше даже не подозревали. Ваше признание стало шагом для меня к чему-то новому. Наши судьбы переплетены, и я готова сделать этот шаг».
– Какая прелесть! – саркастически подытожила Амели и взяла следующее послание.
«Неужели Вы хотите до конца своих дней жить в страхе, что кто-либо узнает о наших чувствах? Неужели Вам не надоело прятаться за маской безразличия? Уедим! Туда, где нас никто не знает. И начнём жить открыто, без стеснения. Забудьте жену, забудьте эту унылую, вечно туманную страну. Впереди у нас целая жизнь, полная радости и счастья. Я хочу, чтобы весь мир узнал, как сильно я Вас люблю».
Амели напряглась, читая эти строки. С одной стороны, ей показалось, что в этих словах был отчаянный крик влюблённой женщины, а с другой, что-то не давало покоя, словно в этих фразах крылось нечто более глубокое и опасное. Она сглотнула ком в горле, осознавая, что Хьюго в своей нерешительности словно стоял на краю обрыва, а его подталкивали сделать шаг, который на крыльях любви мог вознести его на вершину блаженства и радости, а мог скинуть в пропасть.
И всё же Амели мучил вопрос – что было в дневнике Хьюго? Без него эти письма лишь обрывки, мозаика без главной детали. Ей вспомнились слова её учителя, профессора Мелье: «Истина всегда прячется между строк». И она снова начала читать письма, понимая, что на поверхности содержится лишь малая толика, а истинные чувства и то, что происходило между этой Джоди и бароном, было скрыто в нюансах.
