– Ну почему уж ни одного, – буркнул капитан.
– Речь не об этом, – отрезал полковник. – Итак, завтра с утра я уезжаю в командировку. На две недели. На этот период все оперативные мероприятия в отношении Верменича прекратить. К моему возвращению представишь все материалы дела. Если хочешь, можешь сообщить об этом Шагину. Вопросы?
Бурун вздохнул и обреченно кивнул.
С легким щелчком чайник отключился. Ольга достала чашки, насыпала растворимый кофе – Ярослав пил только его, чай не любил, да и к настоящему, по всем правилам заваренному кофе (в тяжелой толстостенной джезве, на песочке) был почти равнодушен. Употреблял его лишь изредка, но знатоком себя мог назвать с полным на то основанием. Не ценителем – именно знатоком. В глубоком блюде пышной, аппетитной горкой лежали сдобные булочки. Оленька любила и умела готовить – тем более что делалось это ею с самыми искренними чувствами. Это ведь так приятно – смотреть, с каким удовольствием мужчина ест приготовленное твоими руками…
Но сегодня Яр был рассеян, и булочки поглощал одну за другой, почти не замечая их вкуса. Он, ни в малейшей степени не кривя душой, рассыпался в похвалах ее таланту, но сейчас это были больше дежурные слова. Оленька не обижалась – она понимала, что в их жизни снова наступили трудные времена, и сейчас уже не до простых земных удовольствий.
Вчерашний вызов в Управление федеральной службы безопасности был уже не первым звоночком, настоятельно призывающим к перемене места обитания. Ярослав понимал, что встречи с правоохранительными органами ему не избежать – это всегда случалось рано или поздно, будь то в неспокойном 1905-м, в грозном 1944-м или в застойных семидесятых. Понимал он и то, что чем дальше, тем с меньшей периодичностью будут происходить подобные встречи. Спецслужбы, в своем стремлении получить максимально полный контроль над населением, собирали досье на всех и каждого, и теперь, в эпоху мощных компьютеров, его должны были вычислять все с большей и большей легкостью.
Правда, в этот раз вызов вроде бы и не был связан с его личностью – просто не повезло. Видимо, оперативникам все же удалось связать его и ту сумку с взрывчаткой. О ней на допросе – а дружеской беседой это никак нельзя было назвать, хотя никаких обвинений Яру не предъявляли – упомянули лишь вскользь, но не требовалось особой проницательности, чтобы понять, какой именно вопрос более всего интересует оперативника.
Для себя Ярослав сразу решил не скрывать ничего – по крайней мере ничего, касающегося внешней стороны его жизни. И был неприятно удивлен, отметив, что его рассказ о событиях того дня не вызвал у фээсбэшника особого интереса. Тот слушал вполуха, как будто ничего нового Ярослав ему не сообщил. Это означало как минимум, что в тот день его пасли с самого утра, и на столе перед следователем лежало подробное описание всех телодвижений гражданина Верменича… включая, видимо, и встречу с Ингой.
Если бы дело касалось только его одного, Яр, возможно, и не стал бы предпринимать радикальных мер. Вмешательство в психику, даже если бы он мог это сделать должным образом, вряд ли дало бы нужный эффект – наверняка дело уже обросло какими-то документами, которые так просто не изымешь, не уничтожишь. Да и не один этот следователь, вероятно, в курсе событий. Зато можно было пойти другим, пусть и не слишком надежным, зато уже не раз испробованным путем.
