– А где же папа Богдана? – задал вопрос Бодров, и я просто поразилась его бестактности.
Гордо вскинула подбородок, стараясь выглядеть уверенной и ничуть не задетой.
– Я воспитываю сына одна. Это преступление?
– Вы же еще так молоды.
– Я родила его в девятнадцать.
– Значит, он вас бросил?
– Послушайте, – я начала злиться, – а какое вам дело до моей личной жизни? Я приехала сюда забрать своего сына, и учтите, меня не остановят ваши регалии и связи – я его заберу. Просто вызову полицию и все. Я мать, а вы ему никто!
– Ну это еще доказать нужно.
– Что я ему мать?!
– Что Я ему никто.
Он был спокоен как танк и это немало напрягало. Так ведут себя люди, которые уверены в своей правоте. Но ведь очевидно, что он никто Богдану, иначе быть просто не может. Я впервые в жизни этого мужчину вижу. И если бы видела, то точно бы запомнила.
– Видите ли…
– Юлия Евгеньевна, – подсказала я.
– Юля, – сократил он, отлипая от комода. – Наверняка вы сейчас думаете, что мой поступок был лишен смысла – ну кто верит словам первой встречной.
– Именно так я и думаю.
– И прежде я никогда никому не верил. Мне тридцать пять, я не беден, думаете, за всю мою жизнь никто не пытался повесить на меня своего ребенка? Таких попыток было несколько, и ни разу у меня даже не возникало мысли хотя бы перепроверить информацию. Но сегодня…
– Что – сегодня? – я почувствовала, как бледнею.
– Это мальчишка… Богдан… Я как будто увидел в нем себя маленького.
– Господи, ну что за чушь! Если у него тоже карие глаза и темные волосы, это же совсем ни о чем не говорит! – чем дольше я говорила, тем больше понимала, что он в общем-то в чем-то прав… Богдан на самом деле невероятно на него похож. Сначала на эмоциях я не придала этому значения, но теперь… – Глеб Александрович, мы с вами оба взрослые люди, – после этих слов я поймала на себе его слегка насмешливый взгляд. – Мы же оба знаем, что между нами… что… Мы впервые видим друг друга! Он не может быть вашим по понятным причинам.
– Ну я же не знаю, где ВЫ его взяли. Единственное, что я вижу наверняка – сходство. И я хочу убедиться.
– То есть вы считаете, что можете вот так беспрепятственно красть чужого ребенка на улице? – я буквально задохнулась от его наглости. – Это МОЙ сын! Только мой! Не ваш! И я требую вернуть мне сейчас же моего мальчика! Я обращусь в соответствующие органы и вас привлекут к ответственности!
– Желаю удачи, – отрезал он и тут же чуть смягчился: – Не волнуйтесь, ребенку ничего не грозит. Я беру это на себя – ему будет обеспечен самый лучший уход. Но я не верну его вам, пока не буду уверен в том, что это не мой сын.
– Я ушам своим просто не верю! Вы сейчас это говорите на полном серьезе? – я не знала, то ли плакать мне навзрыд, то ли рассмеяться над нелепостью ситуации: – Почему вы так прицепились к моему ребенку? Вы еще молодой, здоровый наверняка, родите себе еще десяток детей от кого захотите! И какого захотите пола. С вашими-то возможностями и деньгами.
– Не рожу, – неожиданно жестко отрезал он. – Возможно, ваш сын мой единственный наследник.
– Что это значит? – похолодела. – Да с чего вы вообще вдруг взяли, что мой сын имеет к вам хоть какое-то отношение?
– Есть причины так считать, – без особых эмоций произнес Бодров.
– Вы просто ненормальный, – пробормотала глухо. – Я обращусь в полицию. Я весь город на уши поставлю. Всю страну! Это похищение вам с рук не сойдет. Сейчас есть шанс решить все спокойно.
