– Речь шла о бизнес-плане, который подготавливает целая команда высококвалифицированных специалистов, – и снова улыбка короля-победителя.
Вот дьявол! Ну как так, а...
А я накрутила себя, напридумывала Бог весть что, Богдана разбудила… А стоило ведь просто остыть и как следует подумать. Без эмоций.
– Иди спать, ребенку нужен полноценный отдых. И тебе тоже, – уже серьезно произнес он. – И пожалуйста, в следующий раз без самодеятельности. Все равно вы ни за что не покинете пределы этого дома без моего ведома. Помочь донести сумку?
– Спасибо, я сама, – пробурчала я, и обреченно поплелась обратно на второй этаж в нашу с Богданом комнату.
Но оказавшись внутри, спать все-таки не легла. У меня еще осталось одно незавершенное дело...
Снова оставшись наедине с самой собой, я проанализировала ситуацию и поняла, что вела себя крайне неразумно.
Ну каким образом я убежала бы из нашпигованного камерами дома, еще с ребенком на руках? Конечно, у меня ничего бы не вышло. Но это я понимала теперь, успокоившись и услышав на самом деле разумные аргументы Бодрова. А тогда, по горячим следам, эмоции от услышанного взяли верх над разумом, мозг полностью отключился, его подавил материнский инстинкт и инстинкт самосохранения.
Вечно я так, делаю выводы до конца не разобравшись…
Даже стало слегка неловко за свою вспыльчивость. Хотя перед кем эту неловкость испытывать – человеком, который в прямом смысле хочет присвоить моего сына?
Одна половина меня вопила, что это полный бред, что не может быть такого, он просто псих, но другая… более разумная, нашептывала, что такое его поведение неспроста. Ну не похож он на самодура. Да, слегка перегибает с властностью, но с его-то регалиями как иначе? На него наверняка работаю сотни, если не тысячи людей, конечно, он привык действовать быстро и без всяких сантиментов.
Причина, почему он точно уверен, что Богдан его сын так и осталась для меня загадкой. Как и то, почему он помог моей маме, если опять-таки по какой-то непонятной причине считает меня не совсем порядочной…
Вопросы множились как снежный ком, я понимала, что меня просто разорвет, если я не получу на них ответы. Прямо сейчас!
Я приду к нему и поговорю напрямую, без всякого сарказма и наездов. Хватит, надоело это все! Так мы можем поддевать друг друга до бесконечности и ничего в итоге этим не добиться.
Мы же взрослые люди в конце концов!
И почему-то я была уверена, что если выберу правильный тон он не станет юлить и ответит на мои вопросы.
Испытав небывалое воодушевление, я вышла из комнаты (не забыв перед этим мазнуть взглядом в зеркало), и пошла к другое крыло к спальне Бодрова. И чем ближе я подходила, тем сильнее волновалась. Волновалась как-то слишком уж по-женски.
Какого черта! Я не на свидание к нему иду, в на обычный разговор.
Возле двери меня и вовсе охватил неуместный тремор. Почему-то я подумала о том, что одета как-то нелепо и волосы не просто не уложены, а торчат в разные стороны…
Так! Соберись уже! Что за чушь в твоей голове?
– Глеб Александрович, вы еще не спите? – я трижды постучала по двери, но по ту сторону было слишком уж тихо.
Конечно, время позднее, но двадцать минут назад он был бодр, словно только-только совершил променад по заснеженным тропинкам Альп. Не мог он вырубиться за столь короткий срок.
– Глеб Александрович, – я постучала еще, но по-прежнему было тихо.
Тогда я надавила на ручку двери и заглянула в спальню – огромная постель была разобрана, но Бодрова нигде не было видно. И лишь секундой позже звук плеска воды из комнаты в дальнем углу дал ответ почему – он в ду́ше.
