Агата сжала кулак, встала и прошла к плотным занавескам, чтобы закрыть окно. В комнате воцарился абсолютный мрак, а в душу закралось пугающее ощущение чего-то потустороннего. Казалось, что сами тени следили за ней из углов.
Ощущение рассеялось после пары глубоких вдохов и выдохов. Как ни странно в крови не кипит адреналин, сердце не выпрыгивает из груди и в голове не творится каша – на них у Агаты просто не осталось сил.
Вернуться в кровать, натянуть одеяло, повернуться на бок. Потом на другой, пока не будет найдена удобная поза. Теперь спать на животе – любимая, между прочим, поза! – запрещено, может быть вредно для ребенка.
Пара минут, и в голову вновь лезли воспоминания. Танков, пыхтящий в ухо и что-то шипящий. Угрожающий, злой, одержимый какой-то только ему ведомой идеей-фикс. Он то унижал, то велел больше не уходить. Танков в ту ночь был пьян, как и Агата, но куда лучше себя контролировал – и все равно раздел ее, ту, что ненавидел и унижал все совместные школьные годы. Называл оборванкой, потаскухой, сжимал на затылке волосы до боли, а следом припадал с поцелуями-укусами, от которых на губах остались ранки.
Агата вспомнила, как уезжала из города, в котором обжилась после выпуска. Она тогда почти все связи разорвала. Остался только Коля, последовавший за ней, и Света, поехавшая учиться на медика. И она, конечно же, даже подумать не могла, что спустя шесть лет будет вынуждена вновь рвать связи с немногочисленными людьми, оставшимися с ней несмотря на ее низкий социальный статус.
Она следовала своему собственному плану, продуманному настолько, что даже вспоминать не нужно – каждое звено въелось в голову, в движения, в последовательность.
Для нее все происходило как в кино, где она смотрела глазами главной героини: вот вывозит чемодан из подъезда, оглядываясь, вот садится в такси, пряча голову, когда во двор въехала крупная черная машина, вот спешит по пустому залу ожидания, торопясь на рейс
Вот взлетает по ступеням вверх и занимает свое место прямо у окна и всю дорогу пялится в окно. Как она пересаживалась на другой рейс, как искала гостиницу в частном секторе, как знакомилась с хозяевами и новым жильем – все слилось в одну кашу.
На пути к свободе ей никто не встретился, одержимый и пугающий до дрожи в коленях Танков не настигли ее. Все прошло прекрасно, но, как это обычно бывает, на новом месте образовались пустяковые трудности в лице бессонницы и необходимости искать работу. Она в положении и это усложняло абсолютно все.
– Спи, Агата, – сказала она себе, когда вновь на границе сна и яви услышала хриплый жаркий шепот. – Он не найдет тебя здесь.
***
Первое, что отметила Агата – разность погоды. Словно приехав в этот город, она переступила невидимую черту. В нем было больше зеленых красок, в воздухе жила непреходящая влажность, температура днем оставалась относительно комфортной с учетом того, что скоро наступит зима. Да, с утра на земле лежал иней, и холод пробирал до костей, аж зуб на зуб не попадал. Но к полдню все кардинально менялось.
И словно почувствовал, что попал в благоприятные условия, ребенок неожиданно начал шевелиться. Агата не была готова ни к чему подобному, и сильно испугалась за свое и его здоровье. Но гинеколог, к которому она незамедлительно помчала, успокоил, сказав, что все в порядке. Просто для активности малыша пришел срок.
С тех пор, раз или два в день, ребенок не преминул напомнить о себе: пошевелиться, перевернуться – пока все ощущалась, как легкая щекотка, но вскоре это обещало превратиться в нечто более серьезное. Агата прочитала, что пока малыш растет, он может и почки отпинать, и мочевой пузырь.
