Мерритт посмотрел вниз, на собаку. Он все время забывал, что они с Оуэйном, по сути, родственники. Сколько там «пра-» между ними? Семь? Восемь?
– У Оуэйна нет магии общения.
Стол окрасился в яркий оттенок фиолетового, когда дворняжка решила похвастаться той магией, которая у нее есть, – изменения, или смены обличия и метаморфозов. Из-за общей крови магия Мерритта и Оуэйна должна теоретически в чем-то совпадать. Охранные чары и общение пришли от кого-то еще в семейном древе, согласно записям, которые Хюльда разыскала в Генеалогическом обществе распространения магии. И пусть у Мерритта не было чар изменения, Сайлас Хогвуд обладал даром интуиции и заявил, что у Мерритта есть магия хаократии. Это чары порядка и беспорядка, которыми Оуэйн, его пра-пра… двоюродный дедушка, пользовался, чтобы превратить Уимбрел Хаус в сущий ад, прежде чем они достигли согласия друг с другом. Родители Оуэйна передали их по своей линии, хотя если у Мерритта и имелась эта магия, она и близко не была столь мощной. В конце концов, магия – ресурс исчерпаемый, а в его роду было слишком много неволшебников.
Во лбу Мерритта начинала пульсировать головная боль. Почувствовав на себе взгляд Хюльды, он сказал:
– Я поеду с Флетчером, – его лучшим другом, который тоже был родом из Кэттлкорна. Если он отправится туда вместе с Мерриттом, все это может быть… проще.
Однако Мерритт все равно не хотел ехать. Он никогда не говорил этого вслух, но если написание письма матери – а он зарабатывал на жизнь писательством – вызывало тошноту, то одна мысль о том, чтобы вернуться в Нью-Йорк, делала его совершенно несчастным. Он старался мысленно себя к этому подготовить: представлял, как собирает сумку, покупает билет, садится на поезд и сходит с него, идет через город… но закончить эту историю никак не мог, даже мысленно. Там стояла толстая, непробиваемая стена, слишком высокая, чтобы перелезть через нее, и слишком широкая, чтобы ее обойти.
И все же за стеной сидел маленький мальчик, который отчаянно скучал по своей семье. Маленький мальчик, которого Мерритт едва узнавал, и…
– Ты выглядишь больным, – Хюльда встала со своего стула и прижала ладонь к его лбу.
– Я в порядке. Просто устал, – он медленно выдохнул и тоже поднялся. Оуэйн выбежал из-под стола и бросился в приемную, гонясь бог знает за чем, его лапы едва касались деревянных досок пола. Мерритт налепил на лицо улыбку. – Пойдем за твоими вещами. Еще куча времени, чтобы успеть добраться до Бостона и обратно.
Она изучала его лицо, ореховые глаза метались туда и сюда.
– Пока рано, – настаивала она. – Может, тебе стоит отдохнуть.
Он немного подумал об этом.
– Может, и стоит, – но он не будет – дремать днем было немного легче, чем спать ночью, но если он будет бодрствовать, то проведет больше времени с Хюльдой.
Кроме того, Мерритт также знал, что никакой отдых не избавит его от болезни, свернувшейся в животе, подобно змее, глубоко запустившей в него зубы и медленно пускающей яд. Так что он затолкал ее подальше, закопал рядом с другими полуистлевшими трупами, которые накопил за эти годы. Навалил сверху земли, камней и бревен, пока могилы не стали едва различимы.
Он уже начинал чувствовать себя лучше.
* * *
Оуэйн бежал сквозь чертополох и марь, разминая ноги. Все под лапами было холодным. Было так странно снова ощущать холод. Даже более странно, чем иметь четыре ноги, потому что он едва помнил, каково было иметь две. До этого у него очень долго не было ног. Больше двух сотен лет.
