Исполняя королевский указ, приемные родители не баловали его любовью и вниманием. Он частенько сбегал из-под их опеки, чтобы поиграть в гордом одиночестве – сельская ребятня не горела желанием общаться с полукровкой неизвестного происхождения. Спасаясь от поддразниваний и насмешек, улетал подальше от дома и кружил в облаках, забывая о непонимании и обидах, поджидавших его внизу и наивно веря, что свобода никогда не закончится, а небеса всегда будут чистыми и безоблачными. Оттуда, с высоты птичьего полета, все обиды казались такими суетными и незначительными! Беспечное детство закончилось, когда Дарину минуло десять лет, и Тередор забрал его к себе в замок. Вот тогда для юного сильфа началась совсем другая жизнь…
Поля внизу незаметно сменились холмами, поросшими чахлой бурой травкой. Среди них мелькали одинокие бревенчатые строения, далеко разбросанные друг от друга. Чуть поодаль лежало искомое поселение. Небольшое – всего около трех десятков домов, а за ним – старое заброшенное кладбище. Судя по состоянию надгробных плит, им пользовались не одно столетие. В центре находилась древняя гробница из позеленевшего и растрескавшегося от времени камня. Когда-то давно, очевидно, во время грозы, большое дерево упало поперек могилы, разбив скульптуру на вершине надгробия и чуть сдвинув в сторону покрывавшую могилу плиту.
Дарин мимоходом отмечал все это, не заостряя внимания на деталях. Вдруг нечто странное привлекло внимание сильфа, прервав череду теплых детских воспоминаний. За последнюю часть пути он не слышал звуков, которыми обычно бывал наполнен воздух. Ему не встретилось ни одной птицы, не считая нескольких воронов, пролетевших молча, будто напуганных необычной тишиной местности. Не было ни звука, ни движения. Даже листья не шумели. Это казалось странным. Лишь ветер доносил откуда-то запах гари, но огня нигде не было видно. Одна напряженная, давящая на уши тишина и неприятное ощущение ожидания, будто ждешь чего-то неизвестного и, насторожившись, подаешься вперед, готовясь к тому, что это гнетущее безмолвие вот-вот нарушится…но оно так и не нарушилось.
Впереди, на пригорке показалась конечная цель его пути – старый обветшавший храм, казавшийся слишком большим и неуместным для такого дальнего и скромного поселения. Опустившись на землю, Дарин понял причину странной тишины и запаха гари. Во рту стало горько, а ноги на миг подкосились. У входа в здание лежало два мертвых обгоревших тела. Даже не подходя, он понял, что те были убиты каким-то острым воинским оружием. Сильф опустил руку на рукоять меча, но не стал вынимать его из ножен, поскольку явной опасности еще не было, хотя ее предчувствие тяжело повисло в воздухе.
Войдя внутрь, Дарин наткнулся на еще два обезглавленных трупа. В стороне от них лежало другое тело. Сильф даже не сразу понял, кому они принадлежали, настолько сильно те пострадали от огня. Всего он насчитал шесть убитых, из них предположительно трое – женщин. Опознать, кто из них при жизни являлся нужным ему жрецом совершенно не представлялось возможным.
От запаха горелой плоти и внезапно нахлынувшего бессильного отчаяния стало трудно дышать. Разумом Дарин понимал, что ему не за что винить себя, что он никак не мог повлиять на случившееся, но избавиться от чувства вины не получалось. Его неотступно преследовало ощущение, что все эти убийства тесно связаны с его миссией и каким-то непонятным, косвенным образом – с ним самим. И от этого тяжкого, скребущего душу ощущения хотелось выть и лезть на стены.
