Мало ли бывало случаев в нашей истории, когда шло себе всё, шло, по накатанному, а после- Р-раз, и без видимых поводов, причин и предпосылок менялось ни с того, ни с сего? -Было! – скажет почти каждый. А почему, с какой такой радости, над тем редко кто задумается. Да и озаботясь сим вопросом, тоже чаще скажешь: – Ну так уж оно вышло. А не то: – Божиим промыслом … – либо: – Некие силы вмешались… Современники тех событий обычно объяснений не давали, либо писали каждый на свой лад разумея и прочих толкователей обвиняя во вранье, корысти, прочих грехах, ереси и преступлениях, чем окончательно сбивали с панталыка пытавшихся разобраться и живущих в одно с ними время, равно как и потомков, близких и далеких. Ни в целом, ни в частности ситуация подобная этой разрешению загадок и парадоксов истории не способствовала. Остается только думать, существовали ли во времена оны такие вмешивавшиеся периодически силы…
На кровати со сбившейся простынёй нерасчёсанный человечек с опухшим лицом и тёмными кругами под глазами свёл лопатки, подтянув их ближе к ягодицам и, прогнув спину, опустил локти, приблизив сжатые кисти к груди. Серега имитировал жим штанги лежа. Недели полторы назад текущая форма парня, не только далёкая от идеальной, а вообще находящаяся ближе к середине плана подготовки позволяла жать снаряд на уровне норматива мастера спорта весовой категории, от которой полтора кило было до Серёгиного обычного, несброшенного заранее веса. Сколько он потерял за время лежания, что длится, кажется, уже бесконечность? А жим получился легким и невесомым. Сухие губы искривила улыбка, но выброшенные вверх будто в жиме руки тяжело упали на кровать.
Во вполне современном многоквартирном жилом доме, в квартире, которая лет полтораста тому показалась бы самой, что ни на есть обычной для того времени, опять же современно одетый, пусть и не вполне модно, молодой человек, усевшись снова в любимое скрипучее кресло коричневатой потертой кожи, и надев на рыжую голову громоздкое приспособление, напоминающее шлем космонавта, глубоководного водолаза, или, хотя бы мотогонщика, опустил непрозрачное забрало, повернул вправо-влево голову, будто что-то оглядывая и вновь сдвинул его вверх. Лампа, очевидно за ненадобностью, была погашена и сквозь неплотно задернутые портьеры с ночной улицы в комнату теперь попадал свет фонарей. На этом светлом фоне зарослями кустарников без листьев чернели антенны, провода и некие лианоподобные спирали, совершенно в полумраке похожие на обустроенный на подоконнике зимний сад.
Не сказать, чтобы ночью в ковидном отделении больницы становилось намного тише. Эта ночь не стала исключением. Часа за два до полуночи, то есть задолго до прихода Куклиной, соседи-однопалатники нажав «тревожную» кнопку вызвали дежурную сестру к Серегиной кровати. Тот раз за разом делал вдох и не мог нормально вдохнуть. Не хватало воздуха. Лицо его еще больше стало опухшим, глаза казались сопалатникам впавшими, нос заострившимся и блестящим. Ничего объяснить парень не мог, на все вопросы отвечать перестал сразу, как впервые закашлялся, и кашлять переставал только чтобы снова попытаться вдохнуть… Переваленный на каталку и сопровождаемый с одной стороны нетерпеливым матерком, с другой всхлипами и просьбой держаться и потерпеть, Серега, влекомый движителем в одну санитарью силу умчался по коридору… Соседи снова укладывались молча. Реанимация не была местом, откуда все стопроцентно возвращались. -Пульса нет! – только и долетело из дальнего конца коридора до затихающей палаты…
