Настоящие истории ненастоящего адмирала - страница 22

Здесь в тысяча девятьсот пятидесятом году и развернулась гигантская стройка, в ходе которой были созданы самая большая в стране плотина, огромный машинный зал и мощные судоходные шлюзы. Это была стройка века. Как и в любом виде деятельности подобного масштаба, нужна была огромная армия дешевой, а лучше бесплатной рабочей силы, и она была. Ни для кого не секрет, что на стойке века трудились десятки тысяч заключенных – как пленных немцев, так и наших, осужденных по разным статьям. В основном они содержались в Кунеевлаге, который находился на месте будущего Комсомольского района города Тольятти, хотя в окрестностях Ставрополя было ещё как минимум шесть лагерей. В пик строительства, в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, количество заключенных достигло сорока шести тысяч. Это была действительно стройка на костях. Людей не жалели. Заключенные гибли сотнями, но это мало кого заботило в то время. Партия говорила «надо» – и все без исключения отвечали «есть». Водители грузовиков, которые заваливали бетонными блоками Волгу, перекрывая основное русло реки, не закрывали двери автомобилей. Делали они это для того, чтобы, если машина перевернется и рухнет в воду, а такое случалось достаточно часто, они успели выпрыгнуть. Много разных историй, в основном трагических, было связанно с этим гигантским строительством.

Когда стройка завершилась, все в мире увидели масштаб изменений: вверх от ГЭС разлилось гигантское водохранилище протяженностью более 600 километров. Наибольшую ширину (до 40 километров) водохранилище имеет в районе слияния Волги и Камы. Максимальная глубина выше ГЭС – 40 метров. Емкость водохранилища поистине огромная и составляет 58 миллиардов кубометров (сегодня Куйбышевское водохранилище является самым крупным искусственным водохранилищем в Европе и называется Жигулевским морем). В честь успешного завершения строительства многие заключенные получили амнистию, другим сократили сроки. Не все из бывших заключённых уехали из города, многие остались. Помимо этого контингента, в маленький провинциальный Ставрополь буквально хлынули потоки молодых и не очень молодых патриотично настроенных людей. Весь город буквально взорвали новые стройки, грандиозные по своему размаху. Строительство Волжского автозавода, возведение нескольких огромных химических предприятий и Волжского цементного завода – городу требовались десятки тысяч квалифицированных и не очень квалифицированных специалистов разного профиля. Страна не жалела денег.

Из двенадцатитысячного волжского городка, построенного для «крещения калмыков и других народов в веру православную», а также лечения кумысом жителей нашей страны, Ставрополь в двадцатом веке буквально за два десятка лет превратился в мегаполис. Город увеличился, вы только задумайтесь, в сорок раз! К тысяча девятьсот семьдесят седьмому году численность населения достигала почти 500 тысяч жителей. В те годы мы жили в удивительном мире. В мире, где одно печальное событие, например в Италии, за несколько дней могло изменить судьбу огромного поселения. Эта трансформация и произошла со Ставрополем. В тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году в Италии умер секретарь компартии Пальмиро Тольятти, и уже через неделю, в августе шестьдесят четвертого, Ставрополь получил новое имя – Тольятти.

Вот в этот город волжских народов, бывших уголовников, авантюристов и комсомольцев, в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году переехала семья родной сестры моей бабушки Вали: Елизавета, её муж Юрий и двое их детей – Серёжа и Лена Бовдуи. Следом за ними из Ейска вскоре подались моя прабабушка Вера и мой прадедушка Пётр. Как я уже отмечал выше, малограмотная, но наученная житейским опытом, Вера Ивановна могла добиваться от жизни своего. Мольбами, телефонными звонками, письмами и уговорами просила она мою бабушку Валю переехать жить в Тольятти. Причитая, говорила, что долго здесь жить не сможет и умрёт совсем скоро. (Правда, Вера Ивановна в тот момент совсем не собиралась покидать этот свет и прожила ещё около тридцати лет, умерев в весьма почтенном возрасте.)