Он поставил нам ультиматум.
Нам не надо объявлять ему войну. Он уже объявил нам войну. Не мы – он!
Я тоже за войну. Не потому, что ее хочу. Потому что она уже началась и уже идет.
Я за войну!… Свое слово сказали все. И все сказали за войну!
Слишком много любимых мозолей потревожил Боров своими необдуманными шагами. Или, наоборот, очень обдуманными. Не суть важно. Боров решил урвать не принадлежащий ему кусок, решил заграбастать центр и, значит, должен был знать и должен был быть готов получить войну. Если Боров хотел получить войну – пусть он ее получит.
Если война – то пусть будет война!
– На этот раз опасность… сзади! – скомандовал Зубанов.
Три телохранителя мгновенно взяли «объект охраны» в коробочку, придавив с трех сторон своими телами. Выдернули, уставили в пространство пистолеты и так, не рассыпаясь, стали быстро смещаться в сторону машины.
– Пошел Шестой, Седьмой, Восьмой и Десятый, – тихо сказал в рацию полковник.
Из‑за искусственно нагороженных из старых автомобильных покрышек препятствий выскочили бойцы с пистолетами и, смещаясь из стороны в сторону, побежали к телохранителям и оберегаемому ими «объекту».
Их заметили сразу и открыли ураганную стрельбу.
На поражение. Нападающие ответили тем же. Резиновые пули больно врезались в тела телохранителей. Очень больно. Потому что после прошлой тренировки на телах остались кровоподтеки и огромные синяки.
Пули били в не защищенные бронежилетами части тела, но никто из телохранителей не отступил в сторону. Они «умирали», продолжая выполнять свою работу. Продолжая защищать «объект». Они действовали так, как должны действовать настоящие телохранители.
– Первый убит. Третий убит! – дал новые вводные Зубанов.
Два «погибших» телохранителя упали на землю. Выживший в перестрелке Второй, сбросив пустую обойму и загнав на ее место новую, выцелил наиболее опасного нападавшего и нажал на спусковой крючок.
Выстрел!
Выстрел!
Продолжая вести стрельбу, Второй дотолкал «объект» спиной до машины и впихнул его в салон. Машина сорвалась с места.
– Стоп! – крикнул Зубанов и посмотрел на секундомер.
Весь бой длился всего несколько секунд. • – У мне два попадания, – сказал один из нападавших.
– У меня три.
– Тоже три.
– А я вообще изрешечен. Я как сито, – показал на свой комбинезон Восьмой. – Пять попаданий.
– Итого… – подвел итог Зубанов. – Тринадцать поражений. Лучше, но все равно плохо. Придется повторять. Завтра повторять.
Бойцы поморщились. Не самое большое удовольствие, когда в тебя стреляют резиновыми пулями.
– На мне уже живого места нет, – пожаловался один из «убитых» телохранителей. – Зато в бою останутся, – напомнил суворовский девиз полковник. – Ладно, на сегодня все. Пошли в парилку.
В парилке бойцы, подхахатывая, рассматривали свои разноцветные тела.
– Нет. Это не от пули, – разбирал один следы на своем теле. – Это от его кулаков, – показывал на своего не менее цветного товарища. – А у него от моих.
– Ух, здорово! Хорош парок! В отличие от пулек. – В Кандагаре помните парилку? С минометными осколками в шайках. Помнишь, командир?
– Как не помнить? Если памятка всегда при себе, – показал Зубанов на шрам на ноге.
В парилке чужих не было. Были свои. Однополчане. Все те, кто не пришелся ко двору новым руководителям Безопасности и был собран здесь полковником. Те, с кем он вместе тянул лямку службы и был не на одном боевом задании.
