– А я тебя. – Я протягиваю руку и взъерошиваю его волосы.
Часы, проведенные в поисках именно этого футбольного мяча, и трудности с доставкой стоили этой реакции.
Макс почесывает затылок, а затем его брови сходятся на переносице.
– Черт, теперь мне придется хорошенько потрудиться над твоим днем рождения, – говорит он задумчиво.
– Я уже в предвкушении…
Он достает из коробки мяч и направляется в свою комнату.
– Я серьезно, в этом году ты не отвертишься! – кричит он оттуда.
– Это ты так думаешь.
– Тебе исполнится двадцать пять, и я хочу повеселиться.
– Именно поэтому я устраиваю тебе вечеринку, чтобы потом ты от меня отстал.
Взяв в комнате вещи, захожу в ванную. Нужно принять душ и отправляться в клуб. В этом году практически вся организация праздника на мне. За столько лет нашей дружбы я выучила все предпочтения и желания Макса – девять лет проживания под одной крышей особенно в этом помогли.
Включаю прохладную воду и встаю под душ. Выдавив немного кокосового геля на мочалку, провожу ею по телу, уделяя особое внимание татуировкам. Поднимаюсь по правой руке, минуя большой браслет из пионов на предплечье. Один. Провожу по плечу со стаей колибри, сидящих на веточках. Два. Веду вниз по левой руке, доходя до запястья, на котором набит браслет с парой нитей. Три. Самая тяжелая область. Касаюсь феникса на ребрах. Тело пронзает боль. Она скорее фантомная, чем физическая. Четыре. Спускаюсь к бедру и веткам пиона, покрывающим его.
Пять.
Пять тату, скрывающих мою тайну. Замечательный способ замаскировать то, что не хочешь показывать. Тяжелее всех дался феникс. Мне стоило немалых усилий и множества часов у психотерапевта, чтобы раздеться перед тату-мастером и набить именно феникса. Ведь после смерти он возрождается.
Возродилась и я. Хотя иногда в этом сомневаюсь.
Чересчур много воспоминаний и размышлений для одного приема душа. Выключаю воду и, переодевшись, направляюсь обратно в комнату.
Макс сидит на диване, разговаривая по телефону.
– Я скоро буду, – сообщает он кому-то.
Захожу к себе, снимаю полотенце с головы и наношу на волосы масло, чтобы кудри легче расчесывались. Лет до шестнадцати меня все дразнили из-за прически: волосы были короткими и тусклыми, и я не давала им никакого шанса отрасти. Теперь же они доходят почти до поясницы. Я полюбила их. С ними я еще больше похожа на папу. От этого воспоминания в груди все сжимается.
Он в лучшем мире.
Я рада, что папа не видит человека, в которого я превратилась. А точнее – голую оболочку. Как и любой родитель, он желал для меня лучшей жизни.
Откинув голову назад, делаю глубокий вдох и устремляю взгляд в потолок. Это все из-за недосыпа. Я не должна об этом вспоминать. Захлопнув дверь в прошлое, направляюсь на кухню.
Я успеваю съесть всего пару ложек йогурта, когда появляется Макс и смотрит на меня каким-то загадочным взглядом.
– Ты долго собираешься смотреть, как я ем, или наконец начнешь говорить?
Он несколько раз кивает, проводит рукой по шее и неуверенно поджимает губы.
– Тут такое дело… – произносит он, замявшись.
Я кладу ложку в миску и с трудом проглатываю еду. Если Макс говорит эту фразу, значит, он с кем-то переспал. В прошлый раз это была официантка из клуба. Я не против, пусть спит с кем захочет, тут я ему не указ, но персонал – совершенно другое дело. И после нашего разговора я надеялась, он это уяснил.
– Ты опять переспал с кем-то из клуба? Хотя бы на работе ты можешь держать свою чертову ширинку закрытой?! – упрекаю я.
