– Я Елена, меня Гриценко прислал к вам аудиокнигу начитывать. Вы же Дима?
Мужичок, едва успевший снова закусить свой бублик, опять мучительно закашлялся.
– Пугливый какой, – неодобрительно молвил мой внутренний голос. – Прям трепетная лань! Теперь понятно, почему Витя просил его не обижать – такой сам себя обидит до смерти при первом удобном случае в виде черствого бублика. Похлопай его, что ли, снова, пока он коньки не отбросил!
Но я нашла другое решение – подала чахоточному водички из кулера.
– С-с-спаси-ибо!
– Ой, боже, он еще и заикается! – разжалобился мой внутренний голос. – Звукореж-заика, это же надо!
– Сапожник без сапог, – пробормотала я.
Предмет беседы опустил взгляд на свои ноги в стоптанных домашних тапочках и мучительно покраснел.
– Сейчас вообще в припадке зайдется! – предупредил меня внутренний голос. – Давай уже без шуточек, иначе ты отсюда до вечера не выйдешь! А Дима этот вообще никогда не выйдет, его вынесут вперед ногами в этих самых тапках.
– Не могли бы мы уже приступить к работе? – спросила я багрового икающего мужичка со всей возможной деликатностью.
– Ха… Ха… Ха…
– Это он так злодейски хохочет? – Мой внутренний голос озадачился, но мужичок сумел договорить:
– Хорошо! – И мы с голосом успокоились.
– Те… Те… Те…
Дима отвернулся к захламленной тумбочке, зашуршал там бумагами, и я сама догадалась:
– Текст?
– Да! – Звукореж признательно кивнул. – Чи-читали?
– Писала!
– Ат… Ат… Ат…
– Атом? Атавизм? Атеист? Атлас? Атеросклероз? Атрофия головного мозга?! Черт, не могу придумать ни одной уместной реплики, начинающейся с этого слога! – занервничал мой внутренний голос.
– Ат-лично! – выдал Дима и протянул мне слегка помятую распечатку. – Сы… Сы…
– Сыр, сын, сыч, сыск, сытость? – старательно сдерживая бешенство, ускоренно перебрал варианты мой внутренний голос. – Сычужный, не побоюсь этого слова, фермент?
– Сы-сы-с п-первой сы-сы…
– Секунды? Страницы?
– Да!
– Кажись, взаимопонимание налаживается, – обнадежился мой внутренний голос.
– Читаю с первой страницы? – уточнила я. – И до какой? Ой, нет, не надо, не отвечайте! Буду читать ровно час, как обычно, можете меня не останавливать!
Я выхватила распечатку с текстом и убежала в кабинку.
Узкая, тесная, для лучшей звукоизоляции встык обитая коробочками из-под яиц, она здорово походила на вертикальный гроб. Сходство портили только небольшое окошко с видом на Диму за пультом и микрофон на штативе.
Поймав мой взгляд, звукореж потыкал пальцем в наушники и надел их. Я сделала то же самое (только пальцем не тыкала) и деловито изрекла в микрофон:
– Раз! Раз, два, три, четыре, восемь!
– А где пять, шесть и семь? – улыбнулся звукореж.
– С ума сойти! Он не заикается, когда работает! – приятно удивился мой вутренний голос. – Ну слава богу! У тебя появился шанс благополучно сделать эту начитку и не убить ни его, ни себя! Я уже начал думать, что придется вернуть аванс, а не хотелось бы…
Я кивнула – да, возвращать полученные денежки было бы очень неприятно.
Звукореж, на радость мне обретший дар человеческой речи, принял мой кивок за сигнал готовности и дал отмашку:
– Раз, два, три… Пишем!
– Шторку! – напомнила я.
Ну есть у меня такой бзик – не люблю делать начитку, когда на меня кто-то таращится. Коллеги об этом знают и специально для меня оснастили окна в звукоизолированных каморках кто ширмочкой, кто жалюзи. Дима вот шторку приспособил, явно кто-то из бывалых ему о моей привычке рассказал. Приятно: мы с этим Димой еще и знакомы не были, а он уже хлопотал, желая мне угодить. Решено: не буду его обижать.
