Перевожу взгляд со сцены на него. Он с заинтересованным видом следит за ведущим. Наклоняюсь и шепчу:
- Ну тебе же тоже скучно.
Он качает головой, мол, нет, нравится ему этот праздничный концерт.
- Врешь, - не отстаю, рукой лезу под воротничок его рубашки.
Он вздрагивает, улыбается, перехватывает мое запастье.
- Ну-ка прекрати, - говорит, как маленькой.
- Нет, - продолжаю мешать, и он отрывается, наконец, от сцены.
Подаётся вперёд. Сидим и целуемся до третьего недовольного покашливания у нас за спиной.
- Ладно, - шепнув, он оборачивается назад, на гостей. - Пойдем.
Он поднимает меня за руку, тянет между кресел к проходу.
Семеню за ним, радуюсь.
Мы отдыхать приехали. А концерты - не отдых, все эти песни и шуточки со сцены можно и по телевизору фоном посмотреть.
А тут. Дети с Олли, а он...
Выходим в коридор и снова целуемся. Обнимаю его за шею, поясницей упираюсь в подоконник. Вокруг неспокойно и шумно, сотрудники носятся туда-сюда, готовят банкет.
Ходят люди.
- Юля, съешь меня, - он тяжело дышит. Большим пальцем оттягивает мою опухшую губу и понижает голос. - Невтерпеж совсем?
- Зачем вечера ждать? - трогаю его пиджак, зажимаю ткань в кулаке. - Можно пойти в номер уже сейчас. Уже и так четыре часа.
Он улыбается. Разглядывает мое лицо, наваливается на меня. Закрывает рот поцелуем, ладони скользят на мои ягодицы, цепляюсь за него и вспоминаю тот кошачий хвостик, который лежит в мешочке в номере.
Я как на иголках, думать ни о чем не могу.
- Надо сразу фрукты взять и попить, - он рывком отрывает меня от подоконника. - Я схожу в ресторан.
- А я двойняшек проверю, - в предвкушении договариваюсь, держу его за руку, на площадке расходимся, вытираю губы и зайкой скачу по лестнице.
Надо успокоиться, а не получается, на концерте он тайком полез под платье, он, похоже, специально. Знал, что я изведусь вся.
А потом вид сделал, что я сама напрашиваюсь, хитрец.
Но я не в обиде.
Стучусь в номер, поправляю волосы, дети встали - слышу визгливый рёв.
- Что ж такое, - на пороге появляется Олли с Алисой.
Проскальзываю мимо нее к сыну. Он валяется на кровати, нарядный, в брючках и голубой рубашке, и заливается слезами.
- Всё-всё, - поднимаю его на руки, губами касаюсь лба. Теплый, нормальный, покачиваю Юру, оглядываюсь на Олли. - Чего раскричался?
- Конфеты не дали. Вагиз несколько коробок принес, они увидели, - Олли меряет шагами комнату. У Алисы кривится лицо, вот-вот присоединится к брату и начнет визжать.
- Поели?
- Только проснулись и оделись.
- Пойдем сейчас вниз, - глажу Юру по шелковистым волосам, иду к дверям. - Возьмём йогурт и печенье. И фрукты. И принесем сестре. И как засядем кушать.
Он слушает, громко сопит, мокрым ртом утыкается мне в шею.
Печенье хочет. Но там галеты, ничего сильно сладкого.
Соблазняю его полдником, целую мокрые щечки, спускаюсь по лестнице. Оглядываю его рубашку без рукавов с черной бабочкой и цокаю, настоящий маленький мужчина.
- А ещё плачешь, такой красивый, - укоряю.
Идем в холле, Юра хватает меня за волосы. Морщусь и пытаюсь отобрать прядку, смотрю на него, на его открытый пухлый рот и панику в серых глазах, и понимаю - сейчас намочит свои модные брючки.
- Ой, бежим скорее на горшок, - ускоряю шаг, сворачиваю к туалетам. Щупаю попку, пока сухая.
С Алисой попроще, она уже умеет проситься. А сын пока не научился, чаще хнычет и краснеет.
Подбегаю к туалету, дёргаю ручку.
