Смотрю на морщинку между его сведённых бровей. Меня никто не наругал, а ведь это я виновата, нельзя было его с сыном вдвоем отпускать в туалет.
Стоять тяжело. Молчание давит. Перебираю ногами, сбрасываю одну туфлю за другой. Его взгляд с лёгким удивлением следит, как я уменьшаюсь в росте, тоже снижается.
Он смотрит на туфли на полу. На мои ноги, как я одну поджимаю.
- Ладно, киса, - он придвигается, ладонями ныряет на мои ягодицы и сдавливает, приподнимает меня. - Ты сегодня красивая, и можешь этим воспользоваться.
- Сегодня? - шепчу. Его лицо плывет перед глазами, близко и в расфокусе. Руки на мне, - почему сегодня красивая, а не вообще?
- Только это волнует? - он хмыкает, носом касается моей щеки, шумно втягивает запах. - Ты уже два года минет мне должна, - он забрасывает мои ноги себе на бедра, платье ползет выше, задирается, он вжимает меня в колонну. - Натекли проценты. Отдавать можешь каждый день. Начать сейчас, и дальше по утрам, сразу, как проснёмся. И через два года я подумаю. Прощать тебя или нет.
Он чуть отклоняет голову, ловит мой взгляд.
Он это всерьез, кажется, так внимательно, без улыбки, смотрит.
- Согласна? - он мнет мои ягодицы.
Трогаю карандаш, ничего не соображаю. Обрывками вертятся напоминания, что я замужем, и живём мы не вместе, и минет каждое утро делать невозможно.
И я не собираюсь.
- Нет, не согласна, - завозившись, пытаюсь слезть.
- Подумай, - он плотнее наваливается на меня, придавливает к колонне. - Предложение хорошее. Ты ещё легко отделаешься.
Прекращаю возню, машинально держусь за его плечи и смотрю в лицо. И понимаю запоздало, что он не про минет даже, в волнении кусаю губы и повторяю про себя - "по утрам, сразу, как проснёмся" - значит, будем вместе просыпаться, жить, то есть.
- Мне идти надо, - отворачиваюсь.
- Значит, нет?
- Нет.
- Дело твое, - он резко снимает меня, и ставит на пол. Поправляет пиджак. - По-хорошему предлагаю, дурак. Забыл совсем. Что тебе нравится по-плохому.
17. Глава 16
В потолок стреляет пробка шампанского, Артур растряс бутылку.
Пена льется, прямо на постель, на мою голую ногу в разрезе халатика.
- М-м, - Артур наклоняется, слизывает бегущие струйки.
Щекотно, улыбаюсь и откидываюсь в подушки.
- Юль, бокалы, - он подталкивает меня в плечо. - Рано развалилась.
Хихикаю, свешиваюсь на пол и забираю стаканы, поворачиваюсь к нему.
Он льет шампанское, а я представляю, как у нас завтра будет болеть голова, ведь шипучка после текилы - это утренняя смерть.
Но до утра далеко.
До рассвета часа три, минимум.
Наши бокалы со звоном сталкиваются. Он пьет, смотрит мне в глаза.
Тоже делаю глоточек, во рту взрываются пузырьки, смотрю на него в ответ и улыбаюсь, знаю я этот взгляд.
Он подаётся вперёд, кратко чмокает меня мокрыми губами. И теперь уже сам опрокидывает назад. Взвизгнув, обнимаю его, мой муж, отец моих детей, по-другому не будет ни-ког-да.
- Ты браслет так и не надела, - он целует запястье, ведёт носом вдоль вен, до ладони. - Почему?
- Я из мешочка ещё ничего не брала, - краснею, это звучит, как намек.
Оба помним, что там ещё лежит.
- Сейчас наденешь?
- Да.
Он перекатывается с меня на кровать, легко соскакивает на пол. Голый, в один трусах, и опять босиком, но я тоже.
Он наклоняется к дивану, шуршит, я любуюсь его фигурой в неярком уютном свете жёлтого бра и медленно развязываю поясок халата.
Все так по-домашнему, лишь детей нет - развлечение намечается недетское.
