Я верю, что ваш с Андреасом цветок переживет нас всех!
В своем письме ты спрашиваешь о древней надгробной статуе, которую Андреас, к несчастью для себя и окружающих, привез из путешествия в землю Египетскую, но умоляю тебя не принимать никаких поспешных и необдуманных решений. Пусть статуя пока покоится в сундуке в твоей мансарде.
Ульстадиус считает, что злое проклятие, которое якобы лежит на этом деревянном идоле, не может иметь силу спустя три тысячи лет. А если, не дай Бог, неизвестное божество и в самом деле отмстило нашему Андреасу и навлекло на него погибель, то доставать эту статую тем более не следует. Пускай она навсегда остается там, где лежит, дабы она никому больше не навредила.
Но и уничтожать статую, по нашему мнению, не следует.
Лучше всего просто предать ее забвению.
Моя любимая, моя дражайшая Эмилия, послушайся, наконец, ту, что по-настоящему любит тебя и беспокоится о тебе. Более всего в твоем письме меня пугает то, что ты просишь похоронить тебя рядом с Андреасом в неосвященной земле.
Дорогая Эмилия, если Бог призовет тебя, ты будешь покоиться в Селандерском склепе, в святой земле. Там ты обретешь покой.
Ты же в своем письме пишешь, что уже и теперь спокойна, после того, как тебе пообещали похоронить тебя рядом с Андреасом. Кто дал тебе такое обещание, ты не говоришь. Однако разум мой подсказывает мне, что это кто-то, кому ты полностью доверяешь, и человек этот очень тебя любит. А раз ты сама говоришь, что супруг твой ничего не знает об этом желании, то единственный, кто приходит мне на ум, – это мой дорогой отец, Петрус Виик.
Зная о твоем горе и отчаянии, я, конечно, понимаю, что движет тобою, моя Эмилия. Но все же умоляю тебя отказаться от этой затеи и поскорее освободить несчастного от данного им обещания!
При всем том я ни на секунду не сомневаюсь, что скоро вновь увижу тебя пышущей здоровьем и навсегда оставившей эти страшные мысли.
Да пребудет с тобой Господь, моя Эмилия, шлю тебе горячий привет!
Твоя верная подруга
Магдалена Ульстадиус
Когда Анника закончила читать письмо, в комнате на некоторое время воцарилось молчание. Потом на нее обрушился град вопросов, особенно от Юнаса, которому устаревший язык письма казался непривычным. Аннике пришлось заново перечитать ему отдельные места. Особенно Юнаса заинтересовал отрывок, где говорилось о трехтысячелетней египетской надгробной статуе. Когда Анника во второй раз прочитала его, Юнаса осенило. Он вскочил на ноги.
– Сундук на чердаке! Может, это и есть тот самый сундук?
Он указал на сундук у стены напротив кровати.
Да, конечно, это вполне мог быть тот самый сундук – Анника и Давид были с ним согласны. Глаза у Юнаса засветились.
– Так здесь, вероятно, лежит египетская статуя! Статуя, которой три тысячи лет!
Он бросился к сундуку и попытался поднять крышку, но она была слишком тяжелая. Давид помог ему. Не потому, что думал найти там статую, – просто он знал, что Юнас не успокоится, пока не выяснит, что там. Однако никакой статуи в сундуке не было, только старые, белесые от стирки половики.
– Лучше бы о ней навсегда забыли, – спокойно сказала Анника. Юнас недоуменно посмотрел на нее.
– Забыли? Ты что, думаешь, можно забыть о статуе, которой три тысячи лет? Нет, мы непременно должны ее найти! Может, мы назначены судьбой! А ты как думаешь, Давид?
Но Давид ничего не ответил, вид у него был рассеянный. Статуя его не особенно интересовала. В письме было кое-что другое…
