Мне вдруг смешно становится. Стресс сначала сковывал, не давал дышать полной грудью. Потом обида и гнев. Так много разных эмоций и чувств. И напоследок смех.
– У меня телефон. Оплата за такси списывается автоматически.
– Открой.
– Что открыть?
– Сумочку. И достань телефон.
Хочется повредничать, даже открываю рот, чтобы сказать что-то колкое. Задевает ведь меня. Ведет себя так, словно он умнее, разумнее. И вообще…
Открываю и достаю телефон. Он разряжен.
Черт.
Верх глупости. Как так можно было вляпаться?
Мы съезжаем с дороги и поворачиваем в направлении нашего поселка. Ваня как-то говорил, что два года назад Косте отец подарил квартиру недалеко от института. Я никогда не была у Исаева дома, а напрашиваться в гости… ну такое уже. Эти два года мы общались редко.
Но сейчас он ушел с вечеринки, чтобы отвезти меня домой. В такую погоду. Потратив час своего времени, хотя мог бы зажигать… да с кем угодно. Например, с очередной платиновой дурой. Парни же любят таких.
Исаев останавливается недалеко от ворот, так, чтобы из окон нас не было видно.
На часах почти двенадцать. Родители вряд ли спят, меня ждут. А я собралась из центра Москвы без денег, с разряженным телефоном добираться.
Пора красить волосы в пепельный. Я дура.
Мы сидим в полной тишине, Костя смотрит вперед. Там перед ним, наверное, что-то невероятное происходит.
– Зачем ты это сделала? – глухо спрашивает.
– Что именно?
Конечно, я поняла, о чем спрашивает Костя, но так хочется думать, что ошибаюсь.
– Поцеловала зачем?
– Бутылочка на тебя показала, – веду плечами, тело дергается, как ток пропустили.
Пальцами касаюсь своих губ, провожу по горячей коже. Я вспоминаю тот поцелуй, и меня вновь переносит в ту комнату. Накрывает также, а дыхание заканчивается.
А потом меня еще и Ваня поцеловал. Парень будто старался стереть следы другого. Но… не получилось.
– Почему мы перестали общаться? – тихо спрашиваю.
И это правда тот вопрос, который хочу задать. Он уже который час крутится у меня в голове.
– Мы же так хорошо дружили, – вскидываю взгляд на Костю. Его скулы напряжены, я вижу, как двигаются желваки, и это странным образом завораживает.
– Мы были детьми.
– А сейчас?
– А сейчас ты девушка моего друга.
Грустно хмыкает и мажет по мне нечитаемым взглядом. Черт, ему точно двадцать? Кажется, между нами такая разница, что становится страшно.
– Бывшая девушка, – вскидываю голову и говорю уверенно.
– Значит, не простила?
Он, наконец, разворачивается ко мне лицом и впивается таким взглядом, от которого от кончиков волос до пальцев на ногах все шевелится. Резко вдыхаю и, словно стекольная пыль вонзается в легкие, раня и царапая.
– Ты все знал?
Исаев отворачивается. Конечно, кто после такого может упрямо смотреть в глаза? Я бы не смогла. Что это? Мужская солидарность? Дружеская верность? Что?
Ненавижу их обоих.
В животе тяжесть, которая поднимается и стягивает спазмом желудок, следом горло.
– Никогда так больше не делай, – снова говорит. Сухо, безэмоционально. Как настоящий юрист.
– Не целовать, ты имеешь в виду?
Костя отмалчивается. И это раздражает. Сотни мыслей крутятся в голове, почему он сейчас такой. И, уверена, ни одной верной.
– Ты прав. Никогда так делать больше не буду.
Наклоняюсь к нему и говорю все быстро и зло. Обидел ведь. А чем, разобраться не могу.
Вдыхаю и чувствую его аромат. Снова и снова возвращаюсь в ту комнату, когда между нами не было свободного пространства, а потом поцелуй. Так все ясно ощущаю, что снова трогаю свои губы.
