Меня это задевает, потому что на самом деле я не захотел бы менять фамилию, если бы меня спросили. Я не знаю, кем были мои родители. И все, что у меня от них осталось, это фамилия и отчество. Это то, что хоть как-то связывает меня с ними, кем бы они ни были.
И малыш это знает.
– Ты добилась своего, Ален. Мне больно. Правда, – развожу руки в стороны и сцепляю челюсти так крепко, что слышу хруст.
Разумеется, не отрицаю своей вины, готов сделать все, что потребуется, чтобы снова заслужить доверие, но не думал, что встречи Костяна и Аленки будут так ранить.
– Больно больше оттого, кого ты выбрала. Он же мой друг.
Она отворачивается. Не могу понять, о чем думает и что вообще чувствует. Аленка смогла закрыться от меня на замок. А ключ к нему подобрать уже не получается.
– Я разрушил нас, ты добиваешь. Ты лишаешь меня друга. Потому что, если он к тебе прикоснется…
Слов не находится, насквозь пронзает от одной лишь подобной мысли. Аленка и Костян…
– Ты уже не имеешь права так думать, Ваня. Я не твоя. И твоей уже не стану. Никогда.
Глаза ее метают молнии, только и поспевай защищаться. Была бы это обычная ссора, можно было бы поумиляться. Гневная Аленка это то еще зрелище.
– Зачем ты ее так целовал?
– А ты разве не догадываешься? Чтобы ты меня остановила. Я смотрел на тебя и видел, как тебе хочется это сделать, но… я наломал дров, Ален.
– Это уж точно.
Мы замолкаем. Раньше могли молчать часами и нам было комфортно. А сейчас не знаешь, что и сказать, чтобы как-то продлить нашу встречу.
Когда-то давно мы с Аленкой и Костей поклялись никогда не предавать нашу дружбу. Ольшанская вычитала какой-то там ритуал, и мы его совершили. Дурь дурью, но Аленка была в восторге. С Исаевым весь этот процесс незамысловатый переглядывались и думали об одном: Аленке же нравится, значит, надо терпеть.
Но, получается, я предал первым.
– Дай нам время, Ален. Не руби сплеча.
Я вижу ее застывшие глаза, прозрачную пленку, которая капельками скатывается по щекам. Она плачет. Твою мать, моя Аленка плачет, и я готов разорвать всех. В первую очередь себя, конечно.
Думал ли я, что когда-нибудь все вскроется? Нет. Есть ли мне оправдание? Уверен, что уже нет. Все, чем я себя оправдывал, вспыхивает и сгорает, обжигая свежие раны.
Аленка ведет плечами. По крайней мере, это некатегоричное “нет”. И я улыбаюсь. У меня, блин, надежда появилась. Тусклая, правда, как разрядившийся фонарик, но она есть.
Дверь подъезда открывается и оттуда выходит Исаев. Смотрим друг на друга. Два друга, блядь.
И я отступаю. Пока отступаю…
12. Глава 12.
Алена.
В гардеробе перед зеркалом наношу прозрачный блеск, у Сани прошу розовые румяна.
Волнуюсь жутко. И так каждый раз, когда собираюсь к Косте на наши занятия. Вот уже неделю после лекций мы едем к Исаеву домой заниматься. Налоговым правом, разумеется.
Под пристальным, практически сканирующим, взглядом подруги еще больше начинаю волноваться. Быстро убираю блеск в сумку, захлопываю румяна и сама впиваюсь в Шурку таким же взглядом. Им можно пытать, честное слово.
– Что? – не выдерживаю.
Руки чешутся достать телефон и проверить время. Мы договорились с Костиком, что после лекции встретимся у главного входа.
Можно сказать, у нас появилось свое место. Это… странно.
– У вас было че?
Кровь моментально приливает сначала к щекам – можно было и не наносить румяна, – следом уши загораются как ночные фонари.
