Тайлер вернулся домой около семи. Он целый день был занят на работе, ощущая себя свежим и бодрым. После поездки к тетушке Джемме он словно зарядил свои изрядно севшие батарейки, а новый проект на работе вдохновлял его и придавал сил. Зайдя домой, он увидел, как Люсиль пыталась сделать фотографию селфи, но ее нос морщился, и красивое лицо искажалось недовольством.
– Тигренок, наконец-то ты вернулся домой. Сделай мне красивую фотографию, хочу выложить ее в инстаграм и подписать «я после бурного похода в Анабелс», или как ты думаешь, что можно подписать? Мне всегда так трудно подбирать слова для фотографий, не понимаю, как остальные пишут длиннющие тирады. Мы так напились вчера, дорогой. Я ничего не помню. Кто привез меня домой, как я поднималась на лифте, – как будто память отшибло. Но было так весело!
Люсиль, как кошка, растянулась на диване в черном шелковом платье-сорочке и сделала томный взгляд. Ее платиновые волосы были небрежно собраны наверху в пучок. Ее лицо было без макияжа и, несмотря на похмелье, имело отдохнувший и ухоженный вид.
– Я готова, – скомандовала она.
Тайлер сделал несколько фотографий, и жена, просмотрев их, осталась недовольна, воскликнув:
– Какая я опухшая, глаз совсем не видно. Ну и ладно, зато не придется теперь ломать голову, что написать под фото.
Люсиль отложила телефон в сторону и посмотрела на мужа:
– Как ты провел время у Джеммы? Как она?
Приехав на работу после времени, проведенного с Джеммой, он не заикался. На душе было спокойно, и он забылся, как только перешагнул порог своего офиса. При виде жены слова застряли колючим комком у него в горле.
– Нормально, – выдавил из себя Тайлер.
Он прошел на кухню и включил чайник.
– Нормально? И этим словом ты ограничишься? Не хочешь разговаривать, так и скажи. И налей мне тогда шампанского. Голова раскалывается, хоть я и приняла таблетки. Вот такая плата за веселье!
Тайлер не хотел думать о том, как его жена может так себя вести, находясь в положении. В последнее время ему казалось, что он ее совсем не знает. Эта женщина появилась в его жизни как цветное пятно на сером полотне неба, но теперь ему больше не симпатизировал этот цвет. Он казался неуклюжим и неуместным, а небо, напротив, не серым, а пастельно-голубым.
Тайлер налил шампанского и принес жене. Она резко схватила мужа за запястье.
– Посиди со мной, тигренок. – Она похлопала по дивану наманикюренной розовым цветом рукой, как будто отдавала команду хорошо надресированной собаке.
Тайлер послушно сел.
– Обними меня.
Тайлер послушно обнял.
– Поцелуй меня.
Больше всего на свете Тайлеру не хотелось целовать жену. От нее пахло сладкими удушливыми духами, перемешанными с алкоголем. Он почувствовал, как отвращение растеклось по его телу.
– Извини, – высвободившись, сказал он, – мне надо налить ч-ч-чаю.
– Чего налить?
Люсиль приподнялась на локти. Тайлеру не хотелось повторять, но он, пересилив себя, все же сказал:
– Мятный ч-чай.
– О, милый. – Лицо Люсиль приняло маску сострадания. – Ты снова начал заикаться? Что случилось?
Она взяла Тайлера за лицо, и он почувствовал на щеках прикосновение ее искусственных длинных ногтей.
– Говорила я тебе, что работа доведет тебя когда-нибудь до ручки! Вот, пожалуйста. Я так и знала! Тебе нужно больше отдыхать.
У нее никогда не укладывалось в голове, как такой красивый мужчина мог заикаться. В ее понимании это было несовместимо и несправедливо.
