Кили устремила изумленный взгляд на Дакса и пришла в смущение, обнаружив, что он смотрит прямо на нее.
– Да, – услышала она его ответ. Она не имела ни малейшего представления, что он был ветераном войны.
– В качестве кого? – продолжал допытываться Уолш.
Взоры всех присутствовавших теперь были устремлены на Дакса.
– Я был капитаном военно-морского флота.
– Сколько времени вы провели во Вьетнаме?
– Три года.
– Могу себе представить, свидетелем какого огромного количества военных действий выступает морской капитан, – елейным голосом, растягивая слова, протянул Уолш. – Основываясь на своем опыте, что вы можете нам сказать? Возможно ли гипотетически предположить, что эти пропавшие без вести все еще живы?
Дакс выпрямился и положил сжатые в кулаки руки на стол перед собой. Он долго внимательно рассматривал их, прежде чем ответить на заданный вопрос.
– Война во Вьетнаме нарушила все приемы ведения войны. Можно сказать, что невозможно подбить маленьких детей на то, чтобы подойти к группе солдат и выдернуть чеку ручной гранаты, но я видел, как такое происходило. Невозможно предположить, чтобы в командиров стреляли собственные одурманенные наркотиками солдаты, но я стал свидетелем и такого. В одной из перестрелок я был легко ранен. Старый вьетнамец из мирных жителей дал мне глоток воды и перевязал рану до прихода медиков. На следующее утро его голова была водружена на пику футах в десяти от моего ночлега. – Дакс устремил холодный, суровый взгляд на смутившегося конгрессмена и с раздражением произнес: – На войне, полной таких ужасных невозможностей, гипотетически возможно все. И это единственно возможный ответ на ваш вопрос.
В зале воцарилась такая тишина, что казалось, будто люди перестали дышать. Сквозь слезы, затуманившие глаза, видела Кили, как конгрессмен Паркер объявлял перерыв на ланч.
Поднялась суматоха, люди принялись собирать свои пальто и портфели, смеясь и болтая в тщетной попытке поднять мрачное настроение, воцарившееся в зале после слов Дакса Деверекса.
Женщины из ПРНС поздравляли Кили и вместе и по отдельности за столь красноречивое изложение их требования и по очереди обнимали ее. Она надела пальто и аккуратно сложила бумаги в «дипломат». Требовались огромные усилия, чтобы не смотреть на Дакса, окруженного избирателями и репортерами.
– Кили, спасибо, – сказала Бетти и прижала подругу к груди. – Ты была изумительна. Не знаю, победим мы или нет, но, по крайней мере, мы сделали все, что могли.
– Мы еще не закончили. Не думаю, что нам удалось покончить с конгрессменом Уолшем. Боюсь, что красноречивое выступление Д… конгрессмена Деверекса разозлило его и в еще большей мере настроило против нас.
Бетти устремила взгляд вслед удаляющейся массивной мужской фигуре, с важным видом шествовавшей мимо нетерпеливых репортеров.
– Что за хвастун, – с издевкой бросила Бетти. – Единственное, что его волнует, – это чтобы его имя попало в шестичасовые новости. А по сравнению с Даксом Деверексом он будет выглядеть полным дураком, каковым, по моему мнению, и является. – Ее взгляд скользнул по комнате и остановился на Даксе, дававшем интервью телерепортеру. – Ты когда-нибудь видела такого великолепного мужчину, как этот? – шепотом спросила она.
– Ты о ком? – переспросила Кили, сделав вид, будто не понимает, хотя сердце бешено заколотилось у нее в груди. – А, ты имеешь в виду конгрессмена Деверекса? Да, весьма харизматическая личность. Но знаешь ли, ты не первая женщина в стране, которая заметила это.
