Гердерих хлопнул в ладони. В шатер вбежало несколько слуг.
– Помогите великому королю, – сказал Гердерих.
Мы с Ольгом поклонились и вышли из шатра. Но не успели пройти и десяти шагов к лошадям, как услышали голос Гердериха, выскочившего, очевидно, вслед за нами. Он кричал на слуг. Те засуетились и кинулись укладывать на повозки туши зверей. Гердерих громко выговаривал старшему воину.
– Что он говорит? – спросил я Ольга, полагая, что речь идет о расстановке охраны.
– Он приказывает отвезти туши в замок, а жене передать, чтобы готовила пир, так как король осчастливит их своим приездом, – перевел Ольг.
Жену Гердериха я видел редко – только на больших пирах. Смуглая, темноволосая, гибкая, как змея, красавица не жаловалась ни королевой, ни королевной, ни королевой-вдовой. Зато Унгерих был учтив с ней, как ни с одной женщиной. Говорили, что она родом из каких-то римских колоний, откуда привез ее мать отец Унгериха, ходивший туда походом. Привез не как военную добычу, а именно как жену. Даже с небольшой свитой: служанками, семью шутами и мрачным уродливым стариком, вечно ходившим в грязном балахоне и в полосатом покрывале на голове. Говорили, будто он какой-то мудрец. Как наследство, перешел после смерти матери – к дочери, и теперь живет в замке Гердериха – странно – на правах члена его семьи. Впрочем, мне-то что за дело… Надо расставить дружинников, установить чреду сторожи.
– Волгуса ко мне, – крикнул я отроку, отдыхавшему у ближайшего нашего костра, и пошел к своей походной палатке.
Когда мы с Ольгом проходили недалеко от шатра королевы, юная ее служанка Уирко как бы случайно вспорхнула нам навстречу. И, пробегая мимо нас, что-то шепнула Ольгу. Я, как и все дружинники, хотя и общался с готфами через переводчика, уже немного понимал по-готфски. «…На берегу, за ракитой», – услышал слова девушки и улыбнулся, подумав: «Молодость!..»
Волгус уже ждал меня у палатки. Мы оба вошли в нее и обсудили чреду несения охраны лагеря.
– Неплохо бы подкрепиться, – завершил я разговор, вставая и откидывая полу палатки.
– Трапеза готова, – кивнул Волгус, – наши почти все уже поели.
Мы подошли к костру и уселись.
– А где Ольг? – осмотрелся я, – Он же тоже еще не ел…
– Коня пошел к реке обихаживать. Сказал, позже пообедает.
«За ракитой…» – улыбнулся я и, воздав хвалу Перуну, принялся за еду. Вскоре Ольг вернулся. Почему-то он был мрачнее тучи. Я доедал свою долю, когда к костру подошел Гердерих:
– Их величества и их высочество пожелали искупаться. Его величество милостиво разрешил. Возьми своих ратников и сопроводи к водопаду. Оставшееся зверье ушло далеко в лес, но с его стороны усилить сторожу не помешает.
Ольг перевел и – куда делась его мрачность – чему-то улыбнулся… Королева, королевна и королева-вдова с прислугой уже выходили из своих шатров к оседланным коням. Я оставил Волгуса старшим и с небольшим отрядом был готов отправиться следом. Но королева, а за ней и все остальные почему-то направили коней не к водопаду, а к Черному Броду.
– В чем дело? – спросил я Ольга, – у нас другой приказ!
Он подъехал к королеве и передал мои слова. Та остановила коня и кивком головы подозвала меня к себе.
– Добрый князь, – сказала она мягким и грустным голосом, – скажи мне, у тебя на родине, я слышала, предают земле после битвы даже убитых в ней врагов. Так ли это?
– Так, великая королева. Только сначала сжигают, – наклонил я голову.
