– Я? Я под конем родился и кобыльем молоком вскормлен! Потому, что половец. А грыжа вот она, посередке брюха, посмотри, господин!
Заглянув под брюхо, Корнелиус убедился, что мальчишка прав: там действительно усматривалась и прощупывалась грыжа.
Цыган занервничал. Чувствуя, что сделка срывается, торопливо предложил:
– Ладно, боярин, так и быть, бери за тридцать рублёв! А грыжу тебе, ну, коню, то-есть, любой коновал за полтину вырежет!
– Нет, спасибо!
Цыган ненавидяще ожег разоблачителя своей плутни тяжелым взглядом и шепотом проклял его жгучим цыганским проклятием.
С помощью Самира за вполне умеренные десять рублей (просили сначала восемнадцать!) был куплен шестилетний буланый мерин. Конь был отнюдь не арабских кровей. Далеко не! Зато животное было смирное, покладистое и выносливое – могло трюхать рысцой без остановки целый день. Кличка у него была смешная: Фуня.
– Зело часто ветры пущает! – смущенно улыбнувшись, пояснил продавец, передавая повод, как положено, из полы в полу.
Ну, это пустяки, дополнительная развлекуха в пути! Корнелиус проникся к своему рабу уважением и купил ему петушка на палочке. Седло у шорника обошлось в два рубля.
Из Москвы выехали в середине Октобрия, оставив в гостинице рыдающую фрау Шлезингер, утверждавшую, что разлуки ей не перенесть, но при этом радостно щупавшую в кармане передника толстенький кошелек, оставленный кабальеро в уплату за постой, ну, и сверх того несколько монет на память о постельных утехах.
Несмотря на тяжесть расставания, настроение у Корнелиуса прямо-таки пузырилось радостью: он, живой и невредимый, возвращался в Европу, в Рим, где его ждала награда за выполненное задание!
До Варшавы доехали без особых приключений, если не считать трёх схваток с разбойниками где-то на Украине. Обычно те избегали нападать на хорошо охраняемые караваны, ибо шайки редко насчитывали более десятка лиходеев, да и оружие у них было скверное: топоры да дубины. Ну, ещё луки, а иногда одна пищаль на всех. Во всех трёх схватках охрана уверенно одержала победы: две нокаутом и одну по очкам, причем Корнелиус лично зарубил двоих. Не обошлось, к сожалению, без потерь, которые составили одного убитого наемника (не повезло бедняге, прямо в горло попала стрела!), и одного раненого (этому, наоборот, повезло: топор скользнул по шлему и только перерубил ключицу!). Корнелиус же, наскакав в третьем бою на верзилу в драном армяке, сильно ушиб колено об его башку. Колено опухло и болело почти до самой Варшавы. Ну, и хромота мешала. Лечился он, по совету бывалых вояк, украинской горилкой (с перцем!) и салом. Самир дважды в день растирал горилкой колено, а потом смазывал салом и накладывал тугую повязку. Горилка также регулярно употреблялась и внутрь, но сало, попробованное однажды, Корнелиус отверг, потому что не понравилось.
По мнению Автора – тёмный, неразвитый человек! Ибо горилка с перцем и сало на закусь есть высшее достижение украинской цивилизации! Пьётся легко, отлично согревает в холода, а наутро никаких последствий, кроме изжоги и отрыжки! (Проверено Автором на добровольцах в лабораторных условиях!).
В Варшаве было решено отдохнуть три дня. Ну, там, в баню сходить, полечить мозоли набитые седлами на задницах, и вообще – отдышаться. В корчме, гостеприимно распахнувшей двери шести утомленным путём-дорогой охранникам, было замечательно: тепло, чисто, и даже оркестр играл – скрипка, гармошка и бубен. Цыгане, значит. Играли они по такому принципу: даешь монету, заказываешь песню – играют. Не даешь – не играют. Охранники, соскучившиеся по искусству, заказывали музыку весь вечер! Подавальщица, по имени Зося, шустро носила на их столик напитки и закуски. Была она веселая, совсем молоденькая, лет девятнадцати, и с очень интригующими искорками в глазах. В середине пира она невзначай коснулась Корнелиуса бедром и того как огнем обожгло! Дернувшись, наш герой разлил вино, которое собирался выпить. На стол и на штаны!
