Доселе Громовержец покровительствовал легендарному разбойнику Хайнцу Кормильцу, позволяя ему раз за разом ловко ускользать от городской стражи Дорхейвена. Но сегодня бог почему-то отвернулся от своего любимчика. А иначе как объяснить то, что этим утром из всех путей для бегства Хайнц выбрал самый неудачный: прямо навстречу своему главному врагу – моему отцу?
Встреча выдалась неожиданной и для Кормильца, и для нас, выехавших на рассвете за город поохотиться на ланей. Бежавший сломя голову Хайнц заметил наш отряд слишком поздно, когда выскочил из-за скал, торчащих у поворота дороги и скрывших для него наше приближение. Заметил и остановился как вкопанный, вытаращившись на всадников испуганными глазами. В руке у него была кривая азуритская сабля, и можно было подумать, будто Хайнц мчался на нас в атаку. Хотя на самом деле это было явно не так, и он держал оружие наготове по какой-то иной причине.
По малости лет – а было мне, Шону Гилберту-младшему, в ту пору всего-навсего двенадцать, – я не узнал этого лохматого оборванца в засаленной стеганке. Но мой отец, гранд-канцлер Дорхейвена Шон Гилберт, и сопровождающий нас полковник Дункель вместе с двадцатью солдатами дворцовой стражи вмиг опознали преступника, за которым мой папаша безуспешно охотился уже второй год кряду. Не дожидаясь приказа, скачущие в авангарде всадники пришпорили коней и, выхватив мечи, устремились к оплошавшему Хайнцу. С которого быстро сошла оторопь, и он в отчаянии рванул было к придорожным скалам. Да только все напрасно – те оказались слишком круты, чтобы он сумел перебраться через них прежде, чем гвардейцы его настигнут.
– Живьем! Только живьем! – прорычал им вслед полковник Дункель.
Напоминание это было излишним. Солдаты отлично знали, что от них требуется. И обнажили клинки вовсе не затем чтобы снести Хайнцу голову на скаку, хотя такое искушение у них наверняка имелось. Настигший его первым, капрал Ордан треснул ему плашмя мечом по затылку и сбил его с ног. А скачущий за капралом, гвардеец Хесс осадил коня, проворно выпрыгнул из седла и набросился на беглеца, прижав его к земле до того, как он поднялся и возобновил бегство.
Когда не участвовавшие в скоротечной погоне члены нашего отряда вновь присоединилась к Ордану, Хессу и остальным, пленник был уже разоружен и поставлен на колени. Отныне бежать ему было некуда, а сопротивляться в надежде обрести быструю смерть от стрелы или меча – бессмысленно. Никто не сделает Кормильцу такое одолжение, а нарываться на побои ему раньше времени не хотелось, ведь уже завтра на нем и так живого места не останется.
– Глазам своим не верю! – воскликнул отец после того, как они с Дункелем окончательно убедились, какой щедрый дар преподнес им Громовержец. – Вот уж не знаю, чем умасливал сегодня бога наш курсор Илиандр, но лучше бы ему записать этот рецепт на будущее, когда у нас снова возникнет нужда в подобных чудесах!.. Кстати, а где все остальные ублюдки из твоей шайки? Где Хрим Кишкодер, где Эльб Троерукий, где Табот Висельник, где Гнойный Прыщ Маркес?… Где в конце концов эта проклятая Канафирская Бестия, которую вы пускаете по кругу в свободное от резни и грабежей время?
– Или, может быть, это она дрючит вас скопом, заставляя участвовать в своих нечестивых богохульных ритуалах? От которых все вы сгниете заживо, если только еще раньше не передохнете на плахе, – добавил полковник. Он служил гранд-канцлеру довольно долго, и сегодня отец считал его не только слугой, но и лучшим другом, которому дозволялось в неофициальной обстановке открывать рот без разрешения.
