Слезы полились из ее глаз, и она закрыла лицо руками.
– Почему Вы вспомнили сейчас о своей матери, Марта? – спросил Грегор смущенно.
Она опустила руки вниз и указала на коробку.
– Вот… – всхлипывала Марта… – Я нашла ее вещи.
Она подошла к комоду, взяла коробку, вытащила из нее завядший лавровый венок и выцветшую фотографию женщины. У фотографии была оторвана верхняя часть, где должна была быть голова. Девушка молча взяла ее в руки.
Грегор посмотрел на этих свидетелей бурного прошлого, а затем на умершую.
– Марта! Что Вы знаете о тяжести и жестокости человеческой жизни! Не будьте несправедливой, дитя мое!
Она вытерла слезы со щек тыльной стороной ладони.
– Бабушка была несправедлива ко мне, – возразила она, – я ее не любила и она меня тоже не любила, – но…
Тут Марта оглянулась на только что вошедшего Альтена, который слышал голос Грегора и рыдания Марты, доносившиеся из комнаты.
– Я люблю тебя, – она внезапно заплакала и бросилась ему на шею. – Да, я люблю тебя, Виктор – очень люблю!
Она крепко прижалась к его груди, и поверх ее золотистых волос Виктор бросил в сторону Грегорa триумфальный взгляд.
– Моя дорогая, моя любовь, – шептал он умиротворенно, – ничего не бойся, я всегда буду рядом с тобой – всегда, пока мы живы!
Он еще многое хотел бы сказать ей, но девушка выскользнула из его объятий и немного отошла в сторону.
Она вытерла слезы со щек тыльной стороной ладони.
– Это Лена пришла, – сказала она, прислушиваясь к тому, что происходило за дверью. – Мы хотим перенести мою кровать к Даллманнам, потому что я хочу пожить там какое-то время. Я с нетерпением жду этого! – Марта исчезла за дверью кухни, и через несколько мгновений оттуда послышался ее особенный звонкий серебристый смех.
Грегор покачал головой.
– Она еще ребенок, непосредственный, очаровательный ребенок, – с энтузиазмом сказал Виктор. – Все в ней определяется сердцем! Я бы никогда не подумал, что Марта будет плакать по старой баронессе. Она была довольно жестока и недобра к ней.
Грегор снова покачал седой головой.
– Знаешь, почему фрау фон Нордхайм была так строга со своей внучкой? – спросил он осторожно.
– Наверное, потому, что она была ворчливой старухой, которая забыла дни своей молодости.
– Нет, причина была в другом – в душе Марты она пыталась задушить то дурное начало, которое, по ее мнению, досталось ей от ее матери. – Вполне логично, сын мой!
– Но это ужасная несправедливость! – раздраженно ответил Виктор. – Почему невинные существа должны расплачиваться за ошибки своих предков? Кстати, кто была мать Марты?
– Актриса!
– Ну, в таком случае я докажу вам, что дочь актрисы будет лучшей, благороднейшей, самой любимой женщиной на земле. В браке мужчине принадлежит главная роль, только от него одного зависит, что станет с женщиной.
Грегор молчал. Что он должен был ответить на это?
Вечером того же дня Марта сидела за столом в гостиной фрау Даллманн и держала перед собой открытую коробку. С любопытством Лена смотрела через ее плечо, и ее мать также принимала активное участие в обсуждении.
– Я думаю, Ваша мать не выдержала жизни со старухой, – сказала фрау Даллманн авторитетным тоном, протянув руку к фотографии без головы. – Актриса привыкла к другой жизни! Моя фройляйн – да, я прямо тебе скажу – моя фройляйн непременно поцапалась бы со старухой.
Она посмотрела на фотографию, от которой, как казалось, резким рывком оторвали верхнюю часть, где была голова изображенной там женщины. Бумага оканчивалась зигзагом, но изящная шея, великолепные руки и теперь уже не современный, но в то время, конечно, очень элегантный туалет остались нетронутыми.
