– Не беспокойтесь об этом! Что она может сделать, если Вы не услышите звонок? Ведь в молодости очень крепкий сон! Вы должны пойти, Марточка, вряд ли Вам снова представится такой случай. – Фрау Даллманн переложила билеты в безопасное место. – Там должно быть действительно необыкновенно весело. Моя фройляйн будет в костюме турчанки. Вы обе непременно должны это увидеть!
И трое уселись рядом, чтобы обсудить свой план. У Марты все еще были сомнения, но фрау Даллманн знала, как ее уговорить.
– Будет разумно, если Альтен не узнает об этом. Он захочет следовать правилам, но, в конце концов, только все испортит! Никто не должен об этом знать, ни одна живая душа, слышите меня, дитя мое?
– Конечно, я не скажу ему об этом! – ответила Марта со смехом. – О, дорогая фрау Даллманн, если бы Вы были моей матерью!
Фрау Даллманн польщенно засмеялась.
– Я тоже была бы не против! – сказала она добродушно и шутливо толкнула Марту в бок.
– Марта! Марта! – все это время кричала из своей комнаты фрау фон Нордхайм. На кухне кипел чайник, она услышала шипение, но была не в состоянии что-либо сделать – ее ноги парализованы, а глаза слепы.
Прошло больше часа, прежде чем девушка вспомнила о своих обязанностях. Она тихонько прокралась обратно в свою комнату. В душе Марта чувствовала угрызения совести, но предвкушение предстоящего удовольствия занимало все ее мысли. Она выслушала молча, хотя и с выражением упрямства на лице, обвинения бабушки.
– Из всех бед на земле самая ужасная – быть беспомощной, – с горечью сказала слепая женщина, – особенно когда тот, кто тебе обязан, не признает никаких обязанностей. Я запрещаю тебе с сегодняшнего дня ходить к Даллманнам.
– Ты не можешь этого сделать, бабушка, – зло возразила Марта. – Лена – моя подруга, и я буду к ним ходить!
Впервые фрау фон Нордхайм столкнулась с открытым неповиновением внучки.
– В тебе заговорила кровь твоей матери, дурная кровь! – пренебрежительно бросила она девушке. – Тогда иди! Иди к тем, к кому тебя тянет; я не желаю тебя знать! – И Марта ушла. В тот же вечер она торжественно объявила о своей победе Даллманнам, и она ни разу не подумала о беспомощной старой женщине, когда на следующий вечер пробиралась через холодный коридор со своими туфлями в руках в их комнату.
Через полчаса они втроем отправились в центр города. Хотя пригласительные билеты были только для девушек, фрау Даллманн все-таки проводила их до самых дверей дорогого отеля, в котором проходил фестиваль.
– Тебе не кажется, что это Марта? – воскликнул Виктор. Он внезапно остановился и крепко схватил за руку Грегора, идущего рядом с ним.
– Ты, наверное, видишь Марту во сне и наяву. Как она могла попасть сюда в это время? – усмехнулся тот.
– Ты прав, Хьюго, я вижу ее во сне и наяву, – признался Виктор, – но откуда ты это знаешь?
– Я же не слепой.
– Тогда позвольте мне сказать тебе больше, я…
– Я никогда не был хорошим исповедником, – грустно отозвался Грегор, – а жаль! На исповеди можно услышать самую изысканную чушь, настоящий букет глупостей и безумия, но люди никогда не испытывали ко мне доверия.
– Возможно… но я… но я тебе доверяю, я знаю тебя достаточно давно, Грегор. Поэтому я хочу открыть тебе, что люблю Марту…
– Вдруг?
– Да! Видишь ли, со мной происходит нечто удивительное, я знаю ее уже давно, и несмотря на это, я постоянно нахожу столько нового и в ней, и во мне! Как я мог так долго оставаться слепым, и какая молния открылa мне глаза?
