Впереди, метрах в двадцати весело щебетали воробьи, растаскивая высыпанные кем-то хлебные крошки. Рядом голубь чапал розовыми лапами по грязной, только недавно оттаявшей луже, что-то увлеченно гурча.
Справа послышались шаги, подошел прапорщик Кулагин.
– Здравия, товарищ прапорщик! – поприветствовал я.
– Привет, Савельев, – сегодня он выглядел потрепанным. И чего его вдруг вчера на алкоголь потянуло?! – Уже пообедал?
– Так точно.
– Что там сегодня в столовой? – он покосился на входную дверь.
– Суп, макароны и курица. Салат из квашеной капусты. Ну и компот.
– Сойдет, – он что-то задумчиво искал в карманах.
Я решил воспользоваться моментом и проверить достоверность информации, которую услышал вчера от дембелей.
– Товарищ прапорщик… Что там насчет баньки? Все в силе?
– Какой еще баньки? – Кулагин даже растерялся, осмотрелся по сторонам. Очевидно, что такого вопроса он совершенно не ожидал. У меня даже закралось подозрение, что он не помнит о нашем вчерашнем разговоре, хотя пьяным я бы его тогда не назвал.
– Ну как же? – удивился я. – Ту, которую вы строить собрались!
Тот убедился, что поблизости никого нет и вздохнул.
– А, ну да… Совсем забыл. Ну это, все в силе, в начале апреля и начнем, – прапорщик периодически еще поглядывал по сторонам. Видимо, дембеля были правы, материал он таскал именно отсюда, а потому опасался, что лавочка прикроется. Интересно, и как у него это получилось? Не через забор же?
Впрочем, неважно. Прапорщики – это люди, у которых врожденный талант незаметно брать то, что другие не умеют.
– Это хорошо. Ну, если что, можете на меня рассчитывать, – улыбнулся я, чем окончательно ввел Кулагина в заблуждение. Тот даже не нашелся что ответить.
Вздохнул. Прекратил рыться в карманах и вошел в холл здания заводской столовой.
Оставшийся рабочий день прошел без каких-либо значимых событий. В шесть вечера, строго по регламенту, прибыл наш автобус, на котором мы отправились обратно на Янов.
Теперь я уже не смотрел по сторонам с таким восторгом как раньше. Улицы, как улицы. Приелось немного, да и две увольнительные подряд сделали свое дело. А о том, что всего через год с небольшим эти улицы могут навсегда стать пустыми, я старался не думать. Чего зря расстраиваться?!
Вообще, за проведенное мной время в прошлом, я давно уже полностью адаптировался. Иногда случались казусы, связанные с ностальгией, но случалось это все реже и реже.
По пути водитель нашего ПАЗа как-то умудрился пробить переднее колесо, пришлось делать остановку и ставить запаску. Пока наши парни, с опытом автомехаников возились с проблемой, я незаметно отошел в сторону на обочину. Так уж вышло, что встали мы на въезде на мост.
Да, это был тот самый мост, который позже нарекут «мостом Смерти». В это время суток уже практически стемнело и отсюда открывался замечательный вид на атомную станцию. Благодаря хорошо освещенной территории предприятия, с того места, где я стоял, можно было подробно рассмотреть машинный зал, где размещались турбины и непосредственно сам четвертый энергоблок.
Сейчас он выглядел грациозно, благородно. Никакой угрозы он не представлял, «мирный атом» полностью был под контролем. Это через пару лет развороченное здание накроет мрачный саркофаг из железобетона, а затем, в две тысяча семнадцатом, на него надвинут новую «Арку».
Примечательно, что в истории сохранилось очень мало фотографических снимков, где аварийный блок еще цел. Их по пальцам можно пересчитать, а ведь там было на что посмотреть. Даже не знаю, почему так сложилось.
