У меня зашумело в ушах. Я не могла найти ни одного слова ни в осуждение, ни в поддержку. Просто молчала, зажав виски пальцами. Сидела на сугробе снега и молчала. И он сидел напротив. И не поднимал глаз.
– Зря я тебе рассказал. Мог бы и повременить пару дней. А так испортил встречу Нового года. Ну какой теперь праздник? Я же вижу, что сейчас с тобой происходит.
– Нет, хорошо, что открылся сегодня. Значит, оставим это в уходящем году.
– Кстати, – он посмотрел на часы, – Новый год уже наступил.
Вот так я встретила 1976 год в Романовске Приволжском, сидя в сугробе снега вдвоём с мужчиной, а не мальчиком. И с этим мужчиной у меня химия на межклеточном уровне. С мужчиной, который пока ещё не сказал мне ни единого слова о ЛЮБВИ, а только об абстрактной химии.
Когда мы вернулись в дом, ребята уже допили шампанское, сдвинули стол в сторону и смотрели по телевизору новогоднюю развлекательную программу.
– О, блудные явились, – подсмеивалась Надя, – как встретишь Новый год, так его и проведёшь. Так и будете шататься бездомными по улицам.
Я прошла на кухню и поставила чайник, села на табурет и переваривала в голове всё, что услышала от Алексея. Горло сдавил ком. Осуждала ли я его? Наверное, да. Скорее, да. Но я искала ему оправдание. Парню не было даже восемнадцати лет, и он мало что понимал тогда и в самой жизни, и в сложившейся ситуации. Он мог бы скрыть от меня, мог бы, но не стал, хотя осознавал, что ранит. Значит, ему важно было рассказать. Да, я сочувствовала ему – ошеломляющая новость обрушилась на него внезапно. В голове роем возникали вопросы: зачем Ирина открылась сейчас, три года спустя, когда сама уже в браке? Меня пожалела? Нет, я не верила в это. За что меня жалеть? Разве я выглядела несчастной? Мне можно только позавидовать! Несмотря на молодой возраст, я разбиралась в людях, и даже по двум коротким встречам с Ириной, по её реакции я чувствовала, что любовь к Алёшке у неё не прошла.
Алексей вошёл на кухню.
– Ну, ты как, малышка? Прости, прости! – Он поцеловал мою руку.
Я встала, налила чай в две чашки, подала ему одну.
– Было, было, да прошло, Лёша. Это твои слова. Я приняла тебя таким, какой ты есть. Конечно, ты не ангел, Лёша, но и не демон тоже. Если бы мы всё могли предвидеть, то избежали бы многих ошибок. Это и есть жизнь, Лёша, со всеми её перипетиями. Непростая такая «сэлявишка».
Вот здесь, как в любовных романах, напрашивается написать: «Он встал, нежно обнял меня и покрыл лицо жаркими поцелуями». Но он не встал. Не обнял. Не покрыл. Мы молча смотрели друг на друга, пока у обоих глаза не увлажнились. Как о многом могут сказать глаза, когда не находишь нужных слов! А его глаза… Его глаза были необыкновенно выразительными: говорящими, изучающими, недоумёнными, вопрошающими, ласкающими, чарующими, влюблёнными, виноватыми, и через них он транслировал чувства. Но и этих слов недостаточно, чтобы описать ЕГО глаза. Впрочем, есть одно самое точное сравнение – МАГИЯ. Таких глаз я ни у кого не видела. Ни у кого. Никогда. Никогда не только на тот момент, но и за всю свою жизнь.
Да, мы разделили эту боль. Как бы банально ни звучало, но она действительно стала нашей общей…
Всю ночь мы просидели в одном кресле. Я так и уснула под утро у него на коленях.
* * *
Утро первого января. Праздник Новый год. Девчонки мыли посуду. Парни топили печь, травили анекдоты и громко смеялись.
