Купив все, что хотел, вернее, то, на что хватило моих скромных средств, я направился домой на Васильевский остров.
Вечером тетя проводила меня на поезд, где я, положив свой фибровый чемодан под голову, благополучно улегся на третью полку, чтобы не мешать пассажирам внизу играть в карты, и проспал всю ночь до приезда в Энск.
Дома меня не встречали фанфарами. Тетя уже успела прислать телеграмму обо всех моих приключениях. Мама почти сразу ушла на работу, бабушка отправилась в магазин, Лешка был в деревне у бабушки. Ну а я понес документы в приемную комиссию университета. Когда я вышел, посмотреть на меня сбежались все члены комиссии: всем было интересно, что это за вундеркинд появился в нашем городе. К моей радости, при сдаче документов никаких проблем не возникло, и, уточнив дату начала вступительных экзаменов, я отправился домой.
Когда я подошел к подъезду, приметил худенькую фигурку Ани Богдановой.
Ну все, попал.
Не говоря ни слова, Аня завела меня в подъезд и бросилась на шею. Она крепко прижималась ко мне и вымочила слезами всю мою рубашку. Сбивчиво, периодически всхлипывая, девочка говорила и говорила:
– Сережа, прости меня, пожалуйста, я тебя сильно обидела, я знаю! Я все рассказала бабушке: как мы с тобой целовались и что я тебе наговорила много плохих вещей, когда узнала, что ты уходишь из школы. Бабушка сказала, что я глупая девчонка, которая ничего не соображает, и что хоть она видела тебя всего один раз, но точно знает, что такой человек, как ты, никогда не сделал бы мне ничего плохого. Она посоветовала извиниться перед тобой.
Анины рыдания постепенно усиливались и уже переходили в истерические, несмотря на все мои попытки успокоить ее. В этот момент в подъезд зашла мама. Увидев происходящее, она гневно закричала:
– Сережа, что тут происходит? Зачем ты обидел Аню?
– Мама, я ничем ее не обидел. Это она пришла ко мне, чтобы извиниться за свое поведение. Я, собственно, не успел еще ничего сказать, а она уже вся в рыданиях.
Продолжая неодобрительно на меня смотреть, мама взяла Аню за руку и повела к нам. Когда мы зашли в квартиру, Аня с моей мамой и бабушкой скрылись в бабушкиной комнате. Через полчаса они вышли втроем, и Аню было не узнать: слезы высохли, волосы расчесаны и снова заплетены в косу. И она была в мамином халате, который ей, кстати сказать, очень шел.
– Сережа, – торжественно начала мама под одобрительное кивание бабушки.
– Аня нам все рассказала, и мы считаем, что не она, а ты должен пообещать, что никогда не будешь обижать ее. Ты не должен был неожиданно говорить ей, что оканчиваешь школу и едешь учиться в другой город. Так с друзьями не поступают. А сейчас мы будем все вместе пить чай, и Сережа поделится с нами и с Аней своими планами.
* * *
Примерно в это же время в маленьком одноэтажном домике, где жила Аня, проходил следующий разговор. За обеденным столом сидели две женщины, мать и дочь.
– Мама, – спросила младшая, – а где сегодня Аня?
Старшая, Наталья Ивановна, бабушка Ани, улыбнулась:
– Пошла извиняться за свои слова.
– Это еще перед кем?
– Перед кем, перед кем, перед своим другом Сережей Андреевым.
– Да они вроде и не ссорились. Анька мне в последнее время все уши прожужжала, какой Сережа хороший, аж завидки берут.
– А ты знаешь, что она мне сегодня выдала? Оказывается, они целовались во время субботника, да он ее еще и лапал где не надо.
