Названные - страница 11

– Джем… – она прислоняется к нему плечом.

– Джеминай.

– О господи, ну извини, Джеминай. Я просто подумала, что между нами повисла какая-то веревочная лестница, и мы с тобой не сближаемся, потому что по ней страшно и опасно ходить.

– На тему того, что именно повисло, ты уже выступала. С сарказмом.

Рыжая Шу демонстративно потягивается. Тонкий свитер очерчивает тело. Пауза длится слишком долго. Шу, наконец, перестает красоваться и кладет ладони на колени.

– Слушай, я была неправа. Все нервничают. Я тоже нервничаю… Я раньше… я никогда… с таким не сталкивалась. Я не знаю, как вести себя с мужчиной, у которого… э… что-то пошло не так.

Джеминай саркастично хмыкает.

– Дай мне шанс, – рыжая Шу проводит пальцем по щеке Джеминая. – Дай мне шанс.

Джеминай закрывает глаза. Мне все равно, думает он, мне уже все равно. Вот он, шанс. Это мой шанс. Это… Мне все равно. Он превращается в тесто, безвольное и податливое. Он – кукла. Кукле расстегивают рубашку. Куклу гладят по груди теплыми ладонями. Куклу целуют в шею. От чужого дыхания на теле куклы шевелятся волоски. Щелкает выключатель торшера, потом пряжка ремня. Гала, думает кукла, ты делала это совсем не так, хотя это не ты, ну пожалуйста, пусть будет так, как будто это ты, пожалуйста, пожалуйста…

– Скажи, тебе нравится? – голос рыжей Шу звучит словно сквозь сон.

– Шу…

Он произносит это, и вдруг понимает, что обращается к другой Шу. К ровной и спокойной, как море в штиль, к такой, которой можно доверить тоску по красавице с кривоватыми зубами, боль по несостоявшейся женщине, жестокой и соблазнительной. Та Шу слушает его. Та Шу ничего не делает. Она просто сливается с его зоной комфорта. И ему не приходится тщательно подбирать слова и обдумывать свой каждый шаг, чтобы не ранить или не быть раненым.

– Шу… – снов повторяет Джеминай, но эффект сна сходит на нет, и он открывает глаза. Женщина, похожая на Галу, опускается на него сверху, и всего через мгновение он сможет сказать, что был в ней, знал ее, овладел ею.

– Нет.

Джеминай резко садится. Хватает рыжую Шу дрожащими пальцами за бедра. Держит, не давая ей пошевельнуться. Миллиметры между ними.

– Нет.

– Ты что, совсем обалдел? – рыжая Шу упирается ладонями в его живот. На лице выступают багровые пятна. – Ты что, придурок, что ты творишь?!?

Джеминай отводит взгляд. Неловко выползает из-под нее, встает с кровати. Шарит по полу, нащупывая вещи. Быстро одевается в наступающей темноте. Смотрит в пол.

– Нет, Шу, нет, не надо. Не надо. Ерунда. Неправильно. Не нужно, мне не нужно. Прости. Пойду. Я пойду. Не надо больше.

– Джеминай, ты… Ты что, предпочел мне эту гусеницу? Названную в честь булки?? – рыжая Шу садится на кровати, закидывает ногу за ногу, совершенно голая.

– Я пойду, Шу, – Джеминай застегивает рубашку. Секунду стоит на месте. Потом выходит из номера.

Он думал, Шу ушла. А она ждет его, надо же, уезжала бы. Сидит в баре.

– Поговорили? – спрашивает Шу.

– Лучше бы я вообще никогда с ней не разговаривал, – Джеминай мрачен, как черт. – Не хочешь уйти отсюда?

– Хочу, – отвечает Шу. – Все равно, куда.

***

– Слушай, есть вопрос. Ты хоть и не от мира сего, но мало ли, чем черт не шутит, – Джеминай аккуратно открывает коробку с пиццей.

– Я не буду, – Шу выливает сливки в кофе. – Спрашивай.

– Ты часом не знаешь Галу?

– Кто это?

– Я так и думал. Забудь.

– Кто это, Джеминай?

– В одной тусовке, среди названных, она нечто вроде легенды. Женщина, постарше меня. Аллюзия на Мессалину и Клеопатру. Леди Годива, только в платье.