Названные - страница 14

– Джеминай, ты правда идиот? Ты думаешь, можно подбивать клинья к девушке, за которую любой в тусовке себе руку отрежет, обломать ее в постели после трех месяцев ожидания, когда же белоснежный воздыхатель соизволит снять штаны, потом пытаться что-то мямлить про дружбу, а потом приводить в ту же тусовку нечто бесцветное, вялое, полярно от меня отличное, но с таким же именем? Да меня куда не поцелуй, везде клеймо «лучшая», а ты позволяешь себе делать вид, что ничего особенного не произошло?? Ты что, думаешь, я и правда мило предлагала тебе дружить? Да я просто пыталась сохранить лицо, чтобы ты не пошел и не наелся таблеток с горя!

– Ты. Не. Лучшая, – тихо отчеканивает Джеминай.

– А кто лучшая? – рыжая Шу откровенно хохочет. – Эта твоя жидкая блондинка?

– Нет, – еще тише говорит Джеминай.

– А кто же?

Джеминай молчит. Перед его глазами опять мелькают воспоминания: бархатистая кожа с медным отливом, блестящие кривоватые зубы и глаза, наполненные кипящей лавой.

– Запомни, Джеминай, – голос рыжей Шу становится жестким. – Со мной так не поступают. Понял? Ты меня понял?

Джеминай бросает телефон на диван, закрывает глаза, трет лоб ладонью. «Со мной так не поступают». Именно это он скажет Гале, когда встретится с нею снова. Он встретится. Он найдет способ встретиться. Он не пойдет больше туда, где видел ее в первый и последний раз, но закончить начатое, закрыть гештальт – о, это его главная цель на данном этапе жизни. Нельзя, нельзя забыть такие прикосновения, такие глаза, такую грудь и такой тембр. Нельзя забыть, как ты хотел и жаждал, если от этой жажды ты был готов вырвать собственное сердце и пить из него кровь, чтобы насытиться, и все равно не утолил бы чувственного голода, возникшего остро и мощно от одного вида этой женщины.

***

Чтобы попасть на пустырь, надо ехать полтора часа. За границей города начинается промзона, за нею – лесополоса, а дальше – «заброшка», дорога к фабрике переработки вторсырья, но самое главное – пустыри. Второй час гоняет Шу на своем стареньком мотоцикле по пересеченной местности. Два часа бесцельной езды, скачек по кочкам и ямам, в полной экипировке. Хотя почему бесцельной? Когда-то, еще в детстве, Шу постоянно слышала от бабушки совет по приведению содержимого головы в порядок. Чтобы мысли в голове устроились в нужной последовательности, нужно этой головой хорошенько встряхнуть. И бабушка говорила отнюдь не о задачках для ума, нет – она всегда имела в виду физическую активность на грани термоядерного синтеза. Танцы до кровавых мозолей. Плавание до судорог. Прыжки на батуте до потери координации.

Два часа Шу выжимает максимум из полуживого байка. Надо же, наконец, узнать, на что реально способна эта развалюха. Глаза застят слезы досады и раздражения. Она подлетает над сиденьем и думает про Джеминая. Сидит, несчастное животное, бесконечно курит, пьет кофе галлонами, натирает свои беленькие кроссовочки, аккуратно проектирует модные здания с помощью специальных программ, в дождь дальше террасы ни-ни, весь такой стерильный, чистый, наверняка девственник. Пьет он, видите, ли. Курит. Даже сигареты выбирает исключительно с белым фильтром. Странно, что в пальцах держит, без мундштука. Хотя какая ей разница. Просто непонятный он какой-то. Но хороший. И вроде не совсем задвинутый сноб, не сильно фиксируется на названных, хотя и не без избирательности.