Не более чем тень - страница 18

Подходя к воротам больницы, Тамара позвонила Аниной маме. Ольга Геннадьевна обещала встретить и провести ее к больной. Но сейчас ее телефон был отключён. Дурное предчувствие постепенно нарастало. После двадцати минут безуспешных попыток дозвониться, девушка была полностью уверена в том, что случилось что-то плохое. Она решила попробовать прокрасться на территорию, что находилась под стражей седого охранника со стеклянно-голубыми глазами, смотрящими немного в разные стороны. Его сторожка была похожа на маленький сказочный домик с двускатной крышей, цвет которой был таким же, как и его глаза – светло-голубым. Охранник стоял, прислонившись к дверному косяку, и иногда перекидывался парой слов с проходящими. Речь его была невнятной, так что можно было подумать, что он по совместительству еще и клиент того же заведения, в котором работает. Вид его был отталкивающим, и Тамара, будучи всегда нерешительной, топталась на месте возле ворот в ожидании, что кто-то другой подкинет ей возможность, проскочить внутрь. Ждать пришлось часа три.

Все то время, что девушка простояла, обивая порог, она разглядывала людей, ведь пострадавшие от теней чаще всего оказываются именно здесь. Отведя взгляд от пожилой женщины с трясущимися руками, Тамара заметила, что в дверях с охранником разговаривает высокий статный мужчина – брюнет. Ее больше удивило то, как седоволосый, почти дед в годах, смотрел на собеседника. Снизу вверх, не произнося ни слова, но с таким неподдельным восторгом, что, казалось, еще немного, и падет ниц. «Вот оно!». Уверенным шагом, не отрывая глаз от земли, Тамара прошла мимо сторожки. До самого здания больницы девушке казалось, что сейчас ее окрикнут или схватят за плечо, но проблем не возникло.

Требовалось найти двадцать седьмую палату, что в лабиринте узких коридоров было не так-то и просто. Конечно, бродить здесь одной – мягко сказать, жутковато. Периодически с разных сторон раздавались крики и другой леденящий душу шум. Спросить кого-либо Зоркая тоже боялась, вдруг начнут расспрашивать, что она здесь делает, и как ее пропустили. Так и блуждала Тамара коридорами, делая вид, что ее перемещения вполне запланированы. В очередной раз, поворачивая за угол, она внезапно наткнулась на мужчину. На того самого, с кем встретилась вчера возле тюльпанной клумбы, чей взгляд, казалось, оставил на ней ожог (или где-то глубоко внутри). Будь это кто-то другой, она влетела бы в него, возможно даже сбила с ног. Но к этому человеку нельзя прикасается. Почему? Она не знала. Ее тело среагировало быстрее, чем Зоркая вообще что-то поняла. Не успев дотронуться до внезапного препятствия, Тамара отскочила назад, как будто налетела на невидимую стену, но, подвернув ногу, рухнула на покрытый линолеумом пол. Больно и стыдно стало как-то одновременно. Потом стало гневно. Причина женского страдания издала какой-то невнятный хмык и побежала дальше, бросив лишь рассеянный взгляд в ее сторону. Девушка очень хотела снять шлепанец и запустить им прямо в затылок обидчику, но даже сзади он внушал какой-то трепет. К тому же ей надо найти Анину палату.

Боль в ноге потихоньку отпускала, и инцидент забылся. Тамара продолжила поиски. Минут через пятнадцать девушка услышала женский плач, в нем было столько горя, что он рвал сердце на куски. Живот скрутило от страха. «Здесь много палат и много людей. Это может быть кто угодно», – повторяла девушка, идя по коридору, приближаясь к комнате, откуда доносился звук. Дверь была приоткрыта, а на белом деревянном полотне как приговор висел номер двадцать семь.