Многим и в управлении, и в средствах массовой информации было известно о неоднократных попытках маститого стряпчего чуть ли не силой вернуть непокорную в лоно семьи, соответственно вернув и себе право доступа в её, так сказать, лоно. Твёрдость своих намерений знаменитый в городе и области законник продемонстрировал недавно на телевизионном шоу «Жду тебя».
– Законное право! – картинно возглашал формальный муж, второй год не допускаемый к желанному телу, – Как явствует из заключённого мною с этой женщиной шесть лет назад брачного контракта, интимная близость является неотъемлемой частью супружеской обязанности!.. Поэтому жду тебя, родная, готов простить и принять!
При этом демонстрировался упомянутый документ, имеющий все потребные атрибуты, скреплённый подписями сторон, свидетелей, начальника городского ЗАГСа и даже священника.
В тексте контракта действительно имелся пункт о «надлежащем исполнении супружеских обязанностей», а «интимная близость» оговаривалась в приложении к нему, отпечатанном ну очень мелким шрифтом. Благодаря размеру шрифта не слишком внимательная невеста, о возможности развода в ту пору даже не помышлявшая, сей подпунктик и не заметила.
Последний по времени тур бесконечного развода состоялся накануне смерти жены, не желавшей сдаваться и, соответственно, отдаваться пока законному мужу. Она появилась в зале, опередив судью буквально на минуту, проигнорировала выкрики зрителей и вопросы репортёров, подтвердила свои требования и удалилась. После её ухода секретарь суда огласила представленную майоршей бумагу: служебные обязанности не позволяют остаться, она просит продолжить рассмотрение без неё. Муж, в свою очередь, заявил: вести слушание дела в отсутствие жены он не позволяет. Судья встал, стукнул молотком и объявил: рассмотрение переносится на неделю.
– Ничего-ничего! – бодро прокомментировал адвокат очередной бесплодный тур недешёвого действа, – Захочешь на свободу по-настоящему – дашь, никуда не денешься. Я ведь много не прошу, мне уже много и не надо…
Публика в оценке происходящего делилась примерно поровну: большинство женщин склонялось на сторону майора, хотя и среди них находились считавшие притязания мужа вполне обоснованными. А мужская часть почти поголовно высказывалась предельно категорично:
– Ну дык о чём базар-то?! Она ж сколько лет ему давала?.. пять выходит?.. Каждый день небось давала, а тут – кочевряжится… Не по-людски это, баба, не по-людски!.. Ложись, и чтоб мы видели!.. То бишь он пусть расскажет, как оно всё пройдёт, а мы послушаем…
Кравченко, со слезами в голосе, взывал к справедливости перед камерами и микрофонами.
– Я же не против, раз она хочет развода. Дело в принципе, понимаете?.. Коль на то пошло, меня, старика, и минет вполне устроит!.. Но лучше всё-таки по-нашему, по-человечески… Мы же не французы, как-никак, а русские, приличные люди!..
Стариком бодрого Степана назвать было трудно: приблизившись к пятидесяти, он отнюдь не выглядел дряхлым. Кроме того, этот его брак был уже третьим и, как знали практически все присутствовавшие в зале представители масс-медиа, не последним. Знали и терпеливо дожидающуюся своей очереди будущую невесту.
А судебные издержки, между прочим, на самом первом слушании суд назначил взыскать со сторон поровну. Пополам, проще говоря. И если адвокату день ото дня растущая сумма представлялась смехотворной, то милицейской служащей, пусть и в немалом чине, грозило скорое банкротство…
