Вдруг перед глазами всё поплыло. Зеркало перекосилось, искажая отражение: стены, кровать, сундук… Только сама Катя осталась в прежнем виде. Протерев кулаками глаза, приблизилась к трюмо и наклонилась вперёд.
– Шо енто? – странно, но комната стала мутной, как вода в пруду после купания.
Убегать почему-то не хотелось. Уставившись в зеркальное стекло, девочка поняла: там всё осталось, как есть, а здесь невозможно разглядеть ни один предмет. Катя вглядывалась в отражение, наклоняясь ближе и ближе. Неожиданно её лицо начало меняться. Детские черты стирались и приобретали очертания взрослой девушки.
– Ой! – испугавшись, Катя отпрыгнула назад. – А Вы кто?
– Ты, – девушка улыбнулась и дотронулась указательным пальцем до стекла.
По зеркальной поверхности пошли водяные круги, смазывая противоположное отражение.
– Не уходи, – девчушка почувствовала тошноту и лёгкое головокружение.
Круги становились всё больше и шире, выпирая за края потёртой, деревянной рамы и затрагивая бревенчатые стены с чёрно-белыми портретами, на которых изображены родители и бабушки с дедушками. Их лица стали кривыми под прозрачными разводами, расплываясь в разные стороны и испаряясь, словно утренний туман.
– Ты, – эхом отозвалось в ушах, и Катя потеряла равновесие. – Ты, – повторил голос, удаляясь за пределы комнаты.
Падая на спину, девочка вскрикнула.
– Чего разлеглась? – чужой голос показался родным. – Подымайся, пора всех кормить.
Распахнув ресницы, первым делом Катюша увидела одежду и почувствовала резкую, удушающую боль в груди.
– Зачем в сундук полезла? Мамке енто не понравится, – в кухне кто-то стучал крышками от кастрюль. – Слышь, не?
Поднимая голову, Катя потёрла кости посередине грудной клетки и глубоко вдохнула.
– Я спала? – спросила сама себя, пытаясь подняться на замлевших ногах. Тяжёлая голова не хотела слушаться. Её тянуло книзу, как и веки, и верхнюю часть тела.
Оглядевшись, сообразила, пока ковырялась в мамкиных безделушках, уснула.
– Так енто был сон? – протёрла заспанные глаза и вытерла вспотевший лоб.
– Давай по-шустрому, чичас коров пригонють, – Паша заглянул в комнату, держа в руке кусок чёрного хлеба. – Я пошёл встречать, а ты курям воды налей.
И убежал на улицу. Положив бусы на место, Катя закрыла крышку сундука. Подошла к трюмо, осторожно ткнула пальцем в зеркало и прошептала:
– Ау, – внимательно посмотрела на отражение мебели. Провела пальцами по своим косичкам. Высунула язык и сузила глаза. Ткнула в стекло ещё раз. – Вы тута?
Но там никого не было.
– Ну и ладно, – хихикнув, побежала в кухню.
Набрала жестяной кружкой колодезной воды из цинкового ведра. Поднесла к лицу и отпрянула. Из кружки на неё смотрели хитрые глаза с накрашенными ресницами, длиннющими, как чёрная бахрома.
– Ой! – медленно опустила кружку на лавку рядом с ведром.
Обошла лавку и встала с краю. Вытянула шею, чтобы ещё раз посмотреть в отражение. Никого, кроме побеленного потолка, в воде не было видно.
– Бр-р, нервно передёрнула плечами и быстро-быстро покрутила головой. – Наверно, я исчо сплю.
Резко схватила кружку, разлив при этом часть воды на лавку, и жадно сделала три глотка.
– Уф-ф, – поставила посудину на стол. – Я тебе задам, – погрозила кулаком своему воображению и побежала во двор.
Выглянула из-за забора на дорогу, убедилась, что коров с поля ещё не пригнали. Покружилась у калитки, любуясь ярким платьем и радостно смеясь. Остановившись, погладила подол и поскакала поить домашнюю птицу. Заглянула в сарай, чтобы проверить, не снесли ли куры ещё яиц. Обнаружив гнёзда пустыми, немного расстроилась.
