– Пятнадцать минут, – расплылся в улыбке Юлькин подшефный.
– И чё ты радуешься? – возмутилась Хазова и в сердцах шлепнула соседа по колену, отчего тот впал в невменяемое состояние, лукаво называемое мастерами слова «подлинным блаженством». – Вихарев! Серый! – потребовала вернуться в реальность Хазова, и тот тут же повиновался и замер рядом в предвкушении нечаянного прикосновения. – Вихарев, дурак! – прошипела Юлька и постучала указательным пальцем по тетради, на титульном листе которой красовалась немногословная надпись: «Лит-ра. Вихарев С. 9 «Б». – Пиши, давай!
Пока судились-рядились, Лариса Михайловна пошла по рядам с инспекцией. Добрая половина класса худо или бедно чего-то набрасывала в черновиках. И только многостаночник Тюрин работал сразу в двух местах: у себя в чистовике и в черновике Наумовой.
– Хоть ты меня не подводи, – нагнулась к ней Ежиха и покровительственно погладила твердую спину легкоатлетки.
Боявшаяся разоблачения Наумова прикрыла исписанный Тюриным лист рукой и подняла голову.
– Пиши-пиши, – промурлыкала великодушная Лариса Михайловна и сделала вид, что не заметила уловки нерадивой ученицы. – Пиши, Лена. Немного осталось. Закончишь девятый и… станешь олимпийской чемпионкой. Обещай! – потребовала Ежиха, ожидая немедленного подтверждения своим прогнозам.
– Ну, я не знаю, – промычала Наумова и с надеждой посмотрела на ухмылявшегося Тюрина.
– А я знаю! – заверила ее Лариса Михайловна и с нежностью подумала о том, как собственноручно вручит этой дылде аттестат и в придачу к нему сорок семь почетных грамот за подписью директора: «Награждается… Награждается… Награждается…»
В эту минуту она искренне гордилась своей ученицей, переползавшей из класса в класс исключительно потому, что на ее счету, а значит, и на счету школы, был не один золотой кубок. И низкая успеваемость в этом плане никакой роли не играла, потому что Эйнштейн вообще был троечником, а стал кем?! Вот и Наумова. Чем черт не шутит? Дура дурой, двух слов связать не может, любимая книжка – «Три поросенка», а в перспективе – «Ими гордится школа» и фотографии с пьедестала. Со всего мира.
– Скажи, Лена… – Ежиха явно нуждалась в собеседнике.
– Лариса Михайловна! – взмолился Тюрин. – Пять минут до звонка! Она ж не успеет.
– И не надо! – Ежиха всплеснула ручками и оживленно затараторила: – Записываем домашнее задание. Сочинение на тему: «Хороший человек – это…» Все-таки тема не простая, требует серьезного размышления, поговорите с родителями, друг с другом, посмотрите высказывания классиков… Одним словом: не торопитесь. Сдадите завтра.
– Завтра? – удивился Илья Тюрин и расстроился от одной только мысли, что сегодня после уроков ему придется тащиться домой к Наумовой, чтобы дописывать это чертово сочинение, потому что в противном случае Ленка сама явится к нему с вопросом, а правильно ли она разобрала то или иное слово в черновике. И тогда пиши пропало, потому что из дальней комнаты выползет любопытная бабка, и потащит ее на кухню, и станет угощать чаем с сухофруктами, попутно объясняя, что курага и урюк – это одно и то же: обыкновенный абрикос. А Наумова будет таращить свои навыкате глаза и искренне удивляться людской глупости:
– Раз абрикос – один, то зачем слова – два?
– Так абрикос абрикосу рознь, – терпеливо начнет объяснять бабка, – один – с косточкой, другой – без.
– Ну и что?! – будет стоять на своем Ленка.
