— Ты врёшь? Этого не может быть. Он подонок, я его ненавижу, — завизжала мать и внезапно замолчала, увидев бешенство в глазах дочери.
— Да, ненавидишь, как же! Только магазины твои, это его старания, и вообще всё. По миру бы пошли, если бы он нас не прикрывал. Не могу с тобой больше находиться. Специально приехала, сказать тебе правду в глаза, чтобы ты поняла, что этот мужчина не виноват, всё это ты! Не надо было его пускать домой и дразнить! Ты играла с ним, доигралась, а расплата на мне?
— Иди молись на него! Дура, — закричала Леся, но тут же замолчала, словно увидела привидение. Зажала рот рукой и завыла.
— Вот и я также всю жизнь выла, от твоих тычков, побоев и ненависти! Не могу больше. Уезжаю, куда первый поезд будет, прощай, не ищи!
Аня выбежала из квартиры, захлопнула дверь и только на улице смогла вдохнуть, слёзы душили.
— Аня, Аня, подожди, — Вера стояла у своего подъезда. На неё жалко смотреть, бабулечка плачет.
— Прости, не могу её видеть, она чокнулась на этом изнасиловании, а ничего не было. Моей вины нет в том, что случилось! Папа Дима — мой родной отец, понимаешь, — Аня обняла бабушку и тоже заплакала.
— Я это знала, сердцем чувствовала, но сердце же не документ и не улика. Пошли домой, со временем всё пройдёт.
— Не могу, не могу видеть её и эту ненависть ощущать, задыхаюсь.
— Женщина твоя звонила, просила передать, что хозяин волнуется, ждёт тебя. Может, вернёшься к ним.
— Ольга Михайловна?
— Да, Ольга. Антон себе места не находит, себя винит. Не мучь ты их, вернись, — бабушка обняла Аню и перекрестила.
— Кроме них, у меня и людей-то больше близких нет. Господи, так стыдно за всё. Я как попрошайка в родной семье. Всё, не могу, прощай, бабушка.
Аня освободилась от объятий бабушки и медленно пошла обратно на вокзал. В голове стучали молоточки, хотелось лечь и умереть.
До поезда ещё час, она сидела и смотрела на людей, проходящих по вокзалу, надо бы что-то поесть, но кусок в горло не лезет, от стресса она чуть водой не подавилась. В ушах звенело, на сердце смесь противоречий: стыд, раскаяние, что ушла от Назара Павловича, и обида, что Антон оттолкнул её. Она же поцелуем призналась в своих чувствах, а он неистово хочет её и страдает. Но отталкивает. От этого становилось совершенно невыносимо.
Но, может, он прав! Уже обжёгся с Лесей когда-то, а она для него ребёнок.
— Прости, я такая дура! — прошептала Аня.
Наконец, объявили посадку, Аня как приведение прошла на перрон, села на своё место и позвонила Ольге Михайловне.
— Аня, мы волнуемся за тебя, бабушка всё рассказала, главное, не делай глупости. Тебя наш шофёр встретит, собаки ждут. Держись, всем бывает тяжело, нужно это пройти, а потом будет утро.
— Спасибо Тётя Олечка, вы после бабушки мой самый родной человек. Я держусь. Уже села в поезд, сейчас отходит из Нижнего.
— Вот и молодец. Держись.
Поезд тронулся, Аня убрала телефон.
Звонок.
— Аня, это я! Пока едешь в поезде, подумай, где тебе хочется остановиться. Дело такое, Назар в бешенстве, он злится на твою мать, на меня за то, что с тобой происходит, он к тебе относится как к дочери, если ты к нему попадёшь, то я тебя уже забрать не смогу. Он вцепится в тебя, и никого не подпустит. Мы уже никогда не сможем быть вместе.
Последнюю фразу он прошептал, нет скорее выдавил из себя, потому что и ему пока нелегко решиться на такие откровения. Но обстоятельства не дают времени на раздумья. Надо определиться сейчас, и только от неё зависит, как дальше сложатся их непростые отношения.
