– Нет.
– Раньше она Макарьиной называлась, а после того, как Опта умер, стала Оптиной пустынью называться. Был когда-то здесь один вольный человек, который на Козельской засеке жил. Стал он разбойником, а потом явилась к нему Богородица во сне и сказала, чтоб оставил он душегубство и все силы свои направил на добро, грехи свои тяжкие замаливая. Вот и стал он основателем сей пустыни, её первым настоятелем. Давно это было, но мы его труд и веру помним. Придём, сам увидишь. Но маленькая у нас пустынь, что тут говорить. Пойдём скорее, меня уже, наверное, заждались, – и монах ускорил шаг, а вслед за ним поспешили и Вадим с Агафьей.
Монах заинтриговал его, да и голод уже давал о себе знать, а тут хоть какая-то радость и возможность нормально поесть. Люди, жильё, уверенность в будущем. Вадим почти смирился с окружающей его действительностью. Правда, надежда на возвращение у него ещё оставалась, но совсем слабая. Хочешь или не хочешь, но придётся интегрироваться и выживать в новом мире.
Они дошли до пустыни. Вблизи оказалось, что зданий не два, а три. Ещё одно скрывалось за церковью, и было небольшим странноприимным домом для немногочисленных паломников. Паломников действительно оказалось очень мало, потому что пустынь находилась в глухом лесу, и мало кто знал к ней дорогу.
Странноприимный дом представлял собой небольшой барак. Внутри находились лавки да полати, комната для приёма пищи, удобства во дворе, как и везде. Обычное суровое убранство, без всяких излишеств. Печка имелась одна, но большая и хорошая. Окна все затянуты бычьими пузырями, старыми и потемневшими, сквозь которые и свет-то почти не пробивался, но Вадиму уже было всё равно. Ему хотелось хотя бы раз поспать не на голой земле, а на кровати. Пусть это простые полати, то есть нары, но зато в тепле и с крышей над головой.
Скидывая с себя на ходу вездесущих кровососов: комаров да клещей, он с любопытством осматривался вокруг. Заметив прибывших, к ним стали подходить люди. Было их немного: несколько пожилых монахов и монахинь, послушники и сам нынешний настоятель.
Им оказался благообразный старик, который тепло приветствовал отца Анисима.
– А мы, было, думали, что сгинул ты насовсем, и искать уже – не найдёшь, и весточки не пришлёшь.
Отец Анисим в ответ поклонился и ответил.
– Да, было дело, еле отбился по пути от мертвяков, да и отрока с девкой малой встретил, что о разбойниках предупредил.
– Об этом говоришь? – кивнул настоятель на Вадима.
– Да, в лесу встретил, из поместных он, говорит, что все погибли только он один и выжил, да и сам пострадал.
– Ну, поговорим о том опосля, а сейчас пойдём, Анисим, поедите с дороги, да отдохнёте от пути длинного.
Поприветствовав других монахов и монахинь, что проживали отдельно от остальной братии, они прошли сразу в столовую. Здесь им накрыли на стол, и Вадим смог, наконец, наесться. Каша из пшена, листья ревеня, солёные огурцы ещё прошлого урожая и варёная рыба – стол оказался небогат, но весом.
После еды глаза Вадима стали постепенно закрываться, да и дело уже шло к вечеру. Агафья, что ни на шаг не отходила от него, тоже стала клевать носом, и одна из монахинь отвела её к себе. А Вадима один из послушников отвёл в странноприимный дом, где Белозёрцев улёгся на полати, укрытые тонкой дерюжкой и, не в силах справиться с нахлынувшей на него усталостью, крепко заснул.
