Бэзил мог бы описать мне ее, он хорошо умел характеризовать людей. Негодный Бэз – в Испании, в Испании. Я наконец получила от него листок бумаги, грязный и мятый, словно проведший много недель в кармане брюк, с барселонской маркой, на котором было написано: «Я не смогу пообедать с тобой в субботу. Все новости при встрече. С любовью, Бэз».
Я размышляла, не поступлю ли скверно, если как-нибудь откажусь от этой Норти, несмотря на то что у меня не было другого кандидата, а я уже ощущала потребность в секретаре. Затем мой взгляд упал на конверт письма Луизы, и я увидела, что она нацарапала нечто почти неразборчивое на обратной его стороне, в результате чего я поняла, что Норти уже в пути, на грузовом судне для перевозки скота, следующем из Глазго через что-то – через что именно, я не смогла прочитать.
– Пожелаем ей удачи, – произнес Филип, когда я рассказала ему об этом. – Во сколько ваш дядя покинул мезонин вчера ночью?
– Примерно в половине четвертого, – ответила я. – Я их слышала. Судя по звукам, миссис Юнгфляйш принесла шампанское.
– Я беседовал с Милдред, она говорит, это было любопытно – Полина и мистер Уорбек восхитительны вместе, они судачили о двадцатых годах. На вашем месте я бы положил всему этому конец, это лишь продлевает агонию. Милдред утверждает, что Полина, которая уже начинала скучать, буквально обрела второе дыхание.
– Мы должны дать ему время, Филип. Он пробыл здесь всего два дня – я уверена, что в конечном счете он все уладит, он ведь умный.
– Хм… Сомневаюсь.
В глубине души сомневалась и я.
Вскоре появился Дэви, сияющий и оживленный, совсем не похожий на человека семидесяти лет, который не спал до половины четвертого утра.
– Извините, я опоздал. Только что приходил доктор Лекер, чтобы сделать мне инъекцию бычьих мозгов.
– Значит, ты его нашел?
– Он умер. Но его сын продолжает жить в том же самом доме, с тем же самым консьержем. Париж уникален в том смысле, что тут ничего не меняется. Если бы я не потерял книжку с адресами, то обнаружил бы всех тех милых друзей или по крайней мере их детей.
– А что с маркизом и академиком?
– Оба отсутствуют. Надеются увидеть меня, когда я приеду в следующий раз. Лекер был для меня очень важен… Боже мой, каким измученным я чувствовал себя сегодня утром… та жизнь, которую вы тут ведете… я не ложился до четырех часов!
– Я слышала, как ты взвизгивал, – неодобрительно произнесла я.
– Жаль, что ты не зашла. Полина была на пике своего успеха. Мы, в числе прочего, разбирали историю жизни Сумасбродки, и теперь, конечно, все они жаждут познакомиться с тобой.
Филип выразительно посмотрел на меня.
Я спросила:
– Надеюсь, ты хорошо поужинал? – Дэви был привередлив в отношении еды.
– Не очень. Плохо размятый картофель – в наши дни этому нет оправдания. Однако довольно о пустяках, как бы приятны они ни были. Я правильно сделал, что вник в нашу проблему основательно, и, по правде говоря, придумал ее решение только поздно ночью, после нескольких бокалов вина.
– Решение?
– Да. Оно очень простое, но это, надеюсь, ничуть не делает его хуже. Как верно заметил Филип, Полину невозможно выкурить отсюда голодом, как нельзя выкурить и чтением морали. Мы должны выгнать ее скукой. Проблема, как удержать всех этих герцогов, Ротшильдов и бесчисленных графинь от визитов к ней. С другой стороны, я полагаю, что светская жизнь тут построена на «массовке», на тех мужчинах в белых пиджаках, которые ходят с вечеринки на вечеринку, разнося новости?
