Настя: Ага, может тебе еще номер соц.страховки чекнуть? Ты говори, не стесняйся
Арик: Хомяк, я сейчас не шучу
Настя: Я тоже не сильно на юмористку похожа
Арик: Черт возьми, как зовут, я спрашиваю!
Настя: Меня? Настенька. А тебя Арик. Совсем с памятью все плохо, котенок?
Арик: Блядь. Ты сейчас серьезно?
Настя: Вернемся к секретутке. Кто она?
Арик: Я пошутил
Настя: Ну ок. Тогда я тоже
Арик: Ты испытываешь мое терпение? Я же могу приехать и надрать твою задницу
Настя: Встречу тебя голой
Слышу звук открывающейся двери и спешно закрываю вкладку. Эх, такое представление обломал Макс своим возвращением. Смотрит на меня с вызовом, словно о чем-то догадывается.
– Как прошел день? – спрашиваю я, но скорее для галочки. Мысли сейчас совсем в другом месте.
– Мой шеф – мудак.
– Емко. Мой тоже, – киваю и поднимаюсь, чтобы сделать кофе жениху. – Давай меряться?
– Чем? – не понимает Максим, вытаскивая сигареты.
– Степенью мудачества наших работодателей.
Он некоторое время смотрит на меня. Мне становится не по себе. Абсолютно не характерный взгляд – слишком тяжелый для такого тюхи.
– Тебе весело? – со странной горечью спрашивает Макс.
– Я не вижу тут похоронной процессии. Как и повода плакать.
Макс швыряет пачку сигарет на стол и выходит из кухни. Чувствую себя виноватой. И в то же время стараюсь заглушить эту слабость в себе.
Прости, Максимка, но тебе давно пора вспомнить, что ты мужик и носишь яйца в трусах. Иначе так и будешь до старости лет работать на чужого дядю и испытывать оргазм от ежедневной ебли и в хвост, и в гриву.
А его шефа я знаю отлично. Успела изучить за два месяца совместной работы. Первый и пока что последний контракт в моей практике, который я разорвала сама.
Жадная, жирная сволочь, которая не считает сотрудников людьми. Он привык обращаться с ними, как с половыми тряпками и грушами для битья. Самомнение слишком велико. Крайне неприятный тип.
Мне повезло, что он не стал воевать со мной после расторжения контракта, хотя грозился. А может быть ему повезло, потому что за два месяца я успела нарыть компромат, благодаря которому он сел бы лет на десять с конфискацией. В общем, расстались мы без конфликтов. Две кобры нашли общий язык.
– Насть, что происходит? – спрашивает Макс, возвращаясь. – Ты в последнее время стала слишком груба. Твоя резкость порой переходит всякие границы.
– Макс, что ты знаешь обо мне? – поворачиваюсь к нему. – Что ты знаешь о моем характере?
– Знаю, что ты девушка. Ты должна быть ею, тебя природа сделала такой.
– Кому должна, я всем прощаю. Это раз. И что теперь, что я девушка? Девушка, по-твоему, не человек? У девушки не может быть жесткости и резкости? Может мне ромашками срать надо из-за того, что я девушка?
– Ты слишком агрессивно воспринимаешь очевидные вещи.
– Может быть, потому что я ненавижу установленные социумом рамки? Может, потому что я не могу понять и принять этого неравенства полов?
– Да кто говорит о неравенстве? – эмоции. Впервые за пять лет я вижу эмоции Максима.
– Ты! Ты! Ты каждый день возвращаешься домой и требуешь себе ужин. Ты привык надевать чистую и отутюженную одежду. Ты привык обувать надраенные до блеска ботинки. И, да, ты привык возвращаться в чистую, уютную квартиру. Ты считаешь, что так и должно быть. Возможно, не спорю. Однако, ты тупо забиваешь на то, что я, как бы, тоже работаю. Да, особенность моей работы заключается в том, что у меня больше свободного времени. Заработок у меня также выше твоего оклада. И вот вопрос к тебе, Максим, а не охуел ли ты? Ты нашел себе рабыню? Может, я твоя собственность? Или игрушка?
