Февральское утро меня полюбило.
Грустная шла, подгибая ботинки,
Девочка в белой, крахмаленной шапке.
Люди, сидевшие в красной палатке,
Судачили рыбу на весь берег мой.
…Без следа ты ушла. Я крикнул: «Постой!».
Зима не кончалась, искрилась снежинкой.
Исповедь ты считала «картинкой».
Мы очень долго искали с тобой
Разные способы быть под Луной.
Hysteria души считалась нормальной.
Нет настроения. В дальние дали
Мне бы питерский добрый и грозный
Дождь… Покрывающий слёзы
Билет в трамвай в дальний снег.
Счастье – не просто билет.
Бедная шла, придержав все заплатки,
Девочка в белой, крахмаленной шапке.
Осень налила дождей полон рот.
Город захвачен и скинут за бóрт.
Выстужен я. Встретил небо и хмурым
Октябрём… Пожинаю все тюрьмы.
Исповедь значит теперь что-то больше.
О чём-то осень безмолвная просит.
Сегодня плачет… И разве она?
Недаром я встретил девочку. Да.
Я потерян, сжимаю края все у папки
Ты сломана… без накрахмаленной шапки.
Люди смотрели на нас все презренно.
Зачем-то… опять подгибаем колени.
Три миндальных заката сияли.
Сóлнца будто из закáленной стали.
Хризантем не жалею ни разу.
Уходи. Но забуду не сразу.
Третьего не видел. Мне, собственно, зябко.
Не дано мне любить девочку в шапке.
Прощальное ты написала письмо.
Цвета позабылись. Всё сразу ушло.
Сентября я не помню. Не вспомню вовек.
Осень медовая была, вот и нет.
Сводит с ума… я не вижу её.
Обними, как промёрзлоё чёрно пальто.
Я буду счастлив! Я буду цел!
Не было ночи… Не было дел.
Исповедь вновь я пишу на тетрадке.
Знаешь, девчонка в крахмаленной шапке,
Как больно порой и всегда, и во мне
Милый твой почерк видеть везде?..
Я до сверкавшей во тьме полурозы
Последнего видел с букетом мимозы.
Лучшей я мню эту девочку в шапке.
Женщине милой расскажет всё кратко.
