– А может, это просто… случайные парни, а?
– А может быть, корова, а может быть, собака, – задумчиво произносит Катя, не глядя в мою сторону, и добавляет со злым ехидством: – Случайные русские парни, в девять утра. В гостинице в Хемпстеде. Милый, включи мозги! Ты хоть запомнил, как они выглядели?
– Нет.
– Нет, – передразнивает она. – Зато они наверняка тебя запомнили. Как я могла быть такой дурой?!
– И чего теперь делать?
– Посидим, короче, пока полчаса в номере…
Полчаса назад мы пошли на завтрак. Его накрывают обычно во втором зале, стилизованном под кают-кампанию. А в первом – тоже едят, но только по вечерам. Там стойка регистрации, там всегда на вахте менеджер, один и тот же пожилой джентльмен. Около стойки Катя вдруг резко развернулась и ринулась обратно к лестнице, прошипев сквозь зубы:
– За мной… быстро!
– Чё случилось? – спросил я недовольно, когда мы снова оказались в номере. Мы только что позанимались любовью, и я очень рассчитывал поесть.
– Мы попали… – она с размаху села на кровать. – Одного не понимаю… как они нас нашли? Вернее – меня… Ты-то им нафиг не нужен.
– Кто “они”?
Она с досады махнула рукой:
– Да эти уроды… Которые Витю убили.
Мертвые иногда опаснее живых.
В горле сделалось сухо. На спине и на руках холодом стянуло кожу. Захотелось лечь на кровать, прямо так, в чем есть, спрятаться под одеяло, и будь что будет. “А Катя, – подумалось мне, – пусть как-нибудь там сама выруливает…” Я подошел к двери удостовериться, что она как следует заперта. На два оборота. Удостоверился.
Катя поднялась с кровати и пересела в кресло.
– Это Игорь? – спрашиваю.
– Не, – она морщится. – Игорь вряд ли.
– Точно он, – говорю.
– Да нет же! – Катя раздраженно хлопает ладонью по деревянной ручке кресла. – Он, наоборот, предупредил – мы ж тут как на ладони…
– Ладно… Чё делать-то будем? – спрашиваю.
– Чё делать? Валить отсюда…
– Как? У нас вещи. Далеко не убежим. У тебя вон чемодан…
– Да, – Катя машет рукой, – черт с ними, с вещами. Потом позвоним, назовем адрес, куда подвезти. Как ты думаешь, тут есть другой выход?
– Чего? – от волнения мне никак не сосредоточиться.
– Выход, говорю, другой есть?! – повышает голос Катя. – Дорогой, ты что, оглох?!
– Выход? Сейчас спущусь…
– Ты совсем идиот? Давай знаешь что? Вызовем этого, черного… который тут убирается, и спросим.
– Филиппинца?
– Да пофиг, кто он…
– А как… вызовем? – я стараюсь бодриться, но в собственном голосе различаю уныние.
– Блин… – Катя морщится. – По телефону вызовем, типа комнату убирать.
– Так у нас же всё вроде чисто?
Катя начинает внимательно оглядывать комнату.
– Ну, так сейчас будет грязно.
Она открывает сумочку, стоящую на столике, достает тюбик с тушью и быстрыми движениями начинает размазывать тушь по белой подушке.
– Вот, – говорит она, – не отрываясь от своего занятия. – Было чисто – стало грязно. Звони!
Иногда я поражаюсь ее сообразительности. Набираю ресепшн, трубку берет менеджер, сбивчиво объясняю, что нечаянно запачкал подушку, что прошу заменить. Зачем-то долго извиняюсь. Катя, пока я произношу на ломаном английском свою речь, устало вздыхает.
Минут через пять раздается стук в дверь.
– Спроси кто! – шипит Катя.
– Ху ю?! – громко спрашиваю я. Катя, сделав бешеное лицо, крутит указательным пальцем у виска.
В коридоре – глухое лопотанье на английском. Быстрым движением открываю дверь. На пороге стоит филиппинец. Молодой смуглый парень невысокого роста, тот самый, с которым Катя многозначительно переглядывалась, когда мы заселялись в гостиницу. В руках держит белую наволочку. Жестом приглашаю его войти.
