– Ай! Полина, горячо! – Ярослав соскочил и стал оттягивать штаны.
Блин, больно, наверное. У него же ожог будет!
– Снимай!
– Что? – он, кажется, забыл, что обжёгся.
Развязала шнурки на штанах и стягиваю.
– Паулина, что ты делаешь? – до меня дошла вся абсурдность ситуации, поднимаю глаза вверх и сталкиваюсь с лукавыми карими глазами.
– Ой, прости, – отворачиваюсь. – Ты обжёгся, и я… – стянула с тебя штаны! – Сейчас принесу полотенце.
В ванной комнате беру полотенце, и, закрывая себе глаза рукой, протягиваю полотенце Ярославу.
– Вот, возьми, и извини, и за ожог тоже. Надо к врачу съездить. У меня ещё мазь есть.
– Не нужно. – смотрю на Ярослава, начиная с ног и выше, скольжу взглядом по футболке, обтягивающей натренированные мышцы, останавливаясь на губах. Интересно, второй поцелуй будет таким же будоражащим или нет? Не успела развить эту мысль, была прижата к холодильнику.
Замерла. Ярослав, как голодный хищник, ощущал мой страх, дрожь моего безумного тела, которое отказалось сопротивляться.
И это случилось опять, он поцеловал снова. Сладко, чувственно. Головокружительно? Схватил меня за плечи, крепче прижимая к себе.
Что я творю?! Я же его ненавижу!
– Стой! – отталкиваю Ярослава, пытаясь восстановить, перевести дыхание.
– Прости, Паулина.
– Мне надоели твои шутки. Я человек, а не подопытная мышь! Понимаешь? Не надо ставить на мне эксперименты! – предательские слезы застилали глаза. Игра! Для него всё игра. А для меня это что-то возвышенное. Поцелуй должен предназначаться любимому человеку, а не этому шутнику. Он опять смеется над моими чувствами, а я позволяю.
– Я не шучу, Паулина. Поцеловал, потому что хотел, потому что ты мне нравишься. И тогда в бассейне, тоже хотел. Я не играл.
– Что?! Я тебе не верю.
– Я понимаю, я был сволочью.
– Самокритично, но ты не прав. Ты таким и останешься.
– Я пытаюсь всё изменить. Паулина. – он заправил прядку, что закрывала глаз, и смотрел с такой нежностью. Сердце защемило. На меня так никто никогда не смотрел.
– У нас не всё время жизнь проходила в боях. Было же что-то хорошее? Помнишь, мы ездили на рыбалку, на Байкал. Андрей уснул, а мы с тобой пошли смотреть на закат.
Да, помню. Густые облака висели так низко, что протяни руку и утонешь в белоснежно-золотистой вате. Некогда синяя вода превратилась в расплавленное золото.
Но это всё померкло по сравнению с тем, как уютно было сидеть на мягкой траве в объятьях Ярослава.
Мы в тот день поругались. Он опять подшутил надо мной, подкинул в спальник мерзкую, склизкую жабу. Целый день ругалась с ним, а вечером ушла реветь к озеру. Ярик извинялся и подарил мне букет васильков. Сказал, что не может превратить жабу в розу, а в васильки запросто.
Я окунулась в воспоминания, они так приятно грели душу, что не выдержала, улыбнулась.
– Согласна, ты не всегда придурок. Просто большую часть времени. Пойдём всё-таки кофе попьём. А то вырубаюсь.
– О'k, только, чур, я наливаю, а то ты сваришь меня вкрутую.
– Идёт.
Смущение пропало. Кого стесняться? Ярослава? Да мы всё лето в детстве проводили в воде, и я столько раз видела его в боксерах. Правда, с тех пор он вырос, там тоже всё выросло. Ох, как же запылали щеки.
– Спорим, ты сейчас думаешь о чём-то пошленьком. – В смешливых, карих глазах черти отплясывали джигу. – Вспомнила, как в нетерпении сдирала с меня штаны? – он открыто веселился.
