- Далеко?
- Не очень. На Фонтанку.
Мы перешли под Садовой и, чтобы срезать угол, направились к Катькиному садику, унылому и грязному.
- Людмила, а у вас случайно на котов аллергии нет? – спросил я осторожно.
Она словно споткнулась и замерла. И лицо как будто мгновенно замерзло.
- На котов? – переспросила каким-то замогильным голосом. – В смысле?
- Ну… на котов, - повторил я растерянно, не понимая, в чем дело. Что я такого сказал-то? – На шерсть.
- То есть… - Мила тряхнула головой. – На кошек?
- Ну да.
- Господи… - она прикрыла рот рукой. – Извините, я… Черт! Нет, нету аллергии. Не обращайте внимания. А мы что – в кошачье кафе? Оно же тут где-то рядом?
- Ну да, - сознался я. – Вы против?
- Нет, конечно. Я дочку хотела сводить, только в другое. Но она маленькая еще, полезет тискать – не оттащить будет.
- А ей сколько? Ах, да, вы говорили, три года. Вы тоже в разводе?
- Нет. Я не была замужем.
Это прозвучало подчеркнуто спокойно, но так, что стало ясно: говорить на эту тему – табу.
Ну и ладно. Я вообще предпочитал помалкивать, предоставив возможность трындеть даме. Чаще всего и не слушал даже, а только обозначал присутствие в беседе кивками и универсальными словечками «угу» и «ага». Как тогда в ресторане. Может, где-то и жила женщина, разговор с которой был бы интереснее секса, но мне она еще не встретилась. Конечно, формат антикафе предполагал именно общение, но я надеялся, что котики перетянут внимание на себя, а заодно создадут умилительную почву для последующего урожая. Ну а если что, можно и в настолки поиграть.
Однако сегодня Мила была другой не только внешне. Шла, о чем-то думала, глядя под ноги. Или двух дней ей оказалось мало, чтобы выбраться из поганого настроения? Интересно, кто же его так испортил? И чем?
К счастью, дошли быстро, хватило стандартного разговора о погоде – для питерцев, как и для англичан, это спасительная тема в любых случаях жизни. В кафе оказалось немноголюдно и уютно. Диванчики, столики, приглушенная музыка. И коты, коты, коты. Штук двадцать, не меньше. Они лежали на лежанках и на диванах, бродили тут и там, ластились к посетителям.
Девушка-администратор выдала нам тайм-карту с отмеченным временем, показала, где брать чай, кофе и печенье, напомнила правила: котов не кормить, не обижать, общение не навязывать.
Какое там не навязывать – они сами жаждали общаться: терлись об ноги, запрыгивали на колени и на столы. Мила перегладила всех подряд, а ко мне пристроился черный кот с вислыми ушами, совсем молоденький, почти котенок.
- Как его зовут? – спросил я администратора, почесывая черныша за ухом.
- Вообще-то Мефистофель, но мы зовем Мефодием, - ответила та. – Он у нас совсем недавно, еще не привык.
- А откуда вы их берете? – заинтересовалась Мила.
- Из приюта. Кого-то забирают, а к нам новые приезжают.
- Забирают? Домой?
- Да, - девушка показала на плакат, сообщавший, что любого местного обитателя можно… укотовить.
- Укотовить? – рассмеялся я. – В смысле, усыновить? Забавно.
- Не хотите? – она погладила Мефистофеля-Мефодия, забравшегося ко мне на колени. – Кажется, вы ему понравились.
- Ну… пока не знаю, - вывернулся я.
Елки, мне только кота для полного счастья не хватает! Да еще и черного. Чтобы каждый день по сто раз мне дорогу переходил? Да, я суеверный. Или, может, когда кот твой, это не работает?
Мы с Милой одновременно потянулись к тарелке за последней оставшейся печенькой и столкнулись руками. Улыбнувшись, она разломила ее надвое, протянула мне половинку и встала.
