Мы заселяемся в гостиничный номер, и я могу спокойно выдохнуть. Боялась, что сын начнёт плакать или шалить, или чего хуже – ему станет плохо в самолёте.
Мирошка смотрит мультики какое-то время, но быстро засыпает. Он устал в дороге, ещё и новые эмоции испытал.
И я тоже.
Устала.
Да и вообще сложно всё это.
Тяжело, когда прошлое наступает на пятки.
Когда ты сам вынужден взывать к нему и просить пощадить твоего маленького ребёнка.
Я не думала, что мы с Тимуром снова пересечёмся, тем более не предполагала, что он предложит помощь. Пусть это и не помощь, а всего лишь сделка. Взаимовыгодная, если можно сказать так.
Отправляю маме сообщение, что с нами всё в порядке и ложусь на кровать, желая немного отдохнуть после перелёта. Всё тело затекло, пусть и кресла были удобными. Всё-таки я ощущала себя скованной в присутствии человека, разрушившего мою семью. Я не могла вальяжно раскинуться в самолёте и посапывать, когда Тимур сверлил нас с сыном своим зорким взглядом.
Пытаюсь вспомнить, что произошло в тот вечер, но не могу.
Помню, что Тимур помог мне добраться до дома, а потом я проснулась одна.
Его рядом не было.
Однако Ринат обвинил меня в измене и ткнул носом в фотографии, на которых я якобы предаюсь любовным утехам с его братом.
Я пыталась объясниться, но никто не захотел слушать.
Возможно, они вдвоём решили избавиться от меня? И сделали это. Просто искали громкий повод, чтобы не выставлять меня просто так.
Тяжесть появляется в висках и с силой пульсирует, как только я снова пытаюсь вспомнить. Я не могла настолько уйти в беспамятство, чтобы изменить мужу. Не позволила бы себе подобного.
На глаза наворачиваются слёзы, и я смаргиваю их. Влажные дорожки на щеках уже давно ничего не значат для меня. Если раньше они помогали выплеснуть боль, то теперь – нет.
Жужжание телефона под ухом отвлекает меня от желания раствориться в немой тишине и слиться с ней.
Пусть номер и незнакомый, но не могу отклонить звонок, потому что он может быть по работе. Или от журналистов… Вдруг, решили получить больше подробностей нашего расставания с Гориным? Вот только больше я не стану выступать. Пусть Ринат живёт дальше, как хочет. Мы с сыном не станем препятствовать ему строить свою личную жизнь. Впрочем, мы и не препятствовали никогда. Даже теперь я не стала бы обращаться к журналистам, если бы мужчина выслушал и помог.
- Алло, - отвечаю тихонько, чтобы не разбудить сына, а сама кошусь на него, беспокоясь, что потревожу чуткий сон ребёнка.
Возможно, Тимур прав, и я чрезмерно опекаю Мирона?
- Эля, мы с тобой должны встретиться и ещё раз поговорить.
Ледяной голос, от которого земля ушла бы из-под ног, если бы я стояла. Меня пробирает, словно тысячи мелких льдинок вонзаются под кожу.
Я ведь хотела просто оставить его в покое.
- Ринат, не о чем уже говорить. Ты дал понять, что не собираешься помогать своему сыну.
- Это не мой сын! – рычит мужчина. – Однако я передумал.
Сердце заходится в бешеном ритме.
Как он смеет отвергать своё отцовство?
Уж не думает ли, что отец Мирошки – Тимур?
Нет…
У нас с мужчиной точно ничего не было. Я уверена в этом. Я бы запомнила, случись что-то. Точно запомнила бы.
- Не стоит помогать ребёнку, которого так ненавидишь. Если считаешь, что я обманываю, и Мирон сын Тимура…
- Да при чём тут Тимур? Пусть я и застукал тебя на измене с братом, но анализ ДНК не подтвердил наше родство с пацаном. И не надо отпираться, Эля. Я делал его несколько раз в разных клиниках.
