Крик услышал дед, подбежал, оторвал за задние лапы от внука пса и, со всей силы размахнув, ударил его головой об дерево, да так, что упал он уже на землю бездыханным. Затем подошёл к соседу, выхватил его ружьё и одними руками свернул ствол его пополам. Глаза у деда горели такой яростью, таким безумным огнём, что, мне казалось, при его силе он мог принести много бед обидчику. Сосед побледнел, попятился, и в этот момент подошла бабушка, схватила деда за рукав и отвела его от греха подальше. Но этих минут Николаю хватило, чтобы оценить всю силу его гнева.
Летние поездки в деревню продолжались ещё несколько лет, но неожиданно они оборвались. Умерла бабушка Николая. Это событие очень подкосило дедушку Фёдора. Он как-то сильно сдал, осунулся, похудел, у него пропал интерес к жизни, и когда его родные говорили, что так нельзя, надо взять себя в руки, он в ответ махал рукой, говорил, что уже зажился на этом свете и его теперь жена – родная земля. Дед выстругал себе гроб и надгробный крест, поставил их в сени и готовился умирать.
В таком состоянии и застала его тётя Валя, которая приехала, чтобы увезти деда к себе и ухаживать за ним до самой смерти, поскольку деду было уже восемьдесят два года, возраст при котором, она полагала, долго уже не живут.
Дед долго упирался, и неизвестно, как бы он повёл себя, но тут в дело вмешался Николай. Дед был очень привязан к внуку, любил его и с нетерпением ждал каждый раз его приездов. Николай обнял его за шею и заплакал. И тут дед сдался.
– Ладно, везите, – молвил дед, – только надо животину продать!
Скотину и кузницу продали быстро, а дом заколотили на неопределённый срок. У тёти Вали в отношении дома были свои планы (тётя решила, что раз она деда забрала к себе, то вправе распорядиться домом по своему усмотрению). Через неделю дед уже сидел за столом на кухне тёти Вали и ел пшённую кашу. Николай сидел напротив. С приездом деда он был частым гостем, благо жили они недалеко.
– Кушай, кушай, папа, поправляйся, – ласково произносила ему тётя.
Дед ей в спину ворчливо тихим голосом добавлял:
– Да на тот свет отправляйся!
Дом, в котором жила тётя Валя, находился на границе между городом и деревней, в пригороде, который больше был похож на деревню: дома деревянные, одноэтажные, с огородами, а рядом лес и речка, куда Николай с дедом частенько ходили ловить рыбу.
Спустя несколько месяцев деду пришлось остаться одному. Муж у тёти был с южных краёв, и они решили съездить на период отпуска к родне мужа, к тёплому морю. А чтобы за дедом был присмотр и уход, дочка договорилась с одной женщиной из соседней деревни.
Это была одинокая женщина лет 40—45, звали её Тамара. Замуж она сходить успела, но побывала там недолго, мужа посадили за убийство по пьяному делу, а отсидев половину, он и сам был убит сокамерниками в какой-то их разборке.
Больше она замуж не выходила, да и в деревне её больше старики да старухи жили, а те, что помоложе, в город перебрались.
Работала она в городской черте, в детском саду воспитателем. Своих детей у неё не было, и она как бы компенсировала этот недостаток вниманием к чужим детям. С удовольствием занималась с ними, любила их, и дети тоже любили её.
Это была тихая, добродушная, с мягким взглядом голубых глаз женщина. Тамару нельзя было назвать красавицей, но было что-то в ней такое, что делало её привлекательной. Доброе лицо овальной формы, полные губы, на щеках милые ямочки, когда она улыбалась, и не менее милая родинка на белой коже шеи, её русые волосы всегда были тщательно уложены на затылке в пучок. Роста она была среднего, с ладным, крепким телом.
