- Иди. Припёрся твой оборванец. Ещё и калека. На кой чёрт он тебе только нужен. Иди давай. – Выдернула полотенце из окаменевших рук, и толкнула к выходу. – И не вздумай что-нибудь выкинуть. Я предупредила. Пойду в милицию, и калека твой сядет. Надолго. А ты знаешь, что в тюрьме с насильниками делают? Не доживёт он до конца срока. Так что давай.
Ноги словно вросли в пол, и я с болью вырывала их из бетона, делая новый шаг. В коридоре пахло сиренью, а Демид стоял ко мне спиной, разглядывая завитки на обоях. Высокий, кажется ещё выше с нашей последней встречи. В потертых джинсах, кроссовках видавших виды, он нервно теребил ленточку, которой был перевязан букет. Так хотелось подбежать, обнять его и счастливо рассмеяться. Но я не могла. Тётя Марина стояла за спиной и следила, чтобы я не ляпнула лишнего.
- Привет. – Бросила сухо, и Демид обернулся. Улыбнулся робко, а меня внутри словно наживую режут гвоздями ржавыми.
- Я очень ждал нашу встречу. – Показал жестами и шагнул вперёд. Я же сделала шаг назад, и его улыбка слетела с губ.
- Ты зря пришёл. Уходи, и не возвращайся. Забудь всё, Демид. – Услышала за спиной, как хмыкнула тётя Марина и добавила. – Ты мне не ровня, и я не хочу тебя больше видеть. Никогда.
Демид нахмурился ещё больше, перевёл взгляд за мою спину и задумчиво кивнул. Посмотрел на меня ещё раз, в глаза, так глубоко задевая мою душу, что я сама себя возненавидела за предательство. Бросил букет мне в ноги, и ушёл, не закрыв за собой дверь.
- Вот и замечательно. – Сказала приёмная мать, и как-то приторно по-доброму меня обняла. – Я тебя с сыном моей начальницы познакомлю. А этот пусть катится. Нищета. – Презрительно фыркнув, тётя Марина отправилась на кухню, а у меня от осознания происходящего волоски на руках дыбом встали. Не за честь они мою боролись. Просто решили продать подороже.
2014 год.
Нужно выходить, подумала, и потянулась за мягкой губкой и гелем для душа. Развернулась к перегородке и вскрикнула. Руслан стоял по ту сторону стекла совсем близко, и от взгляда его стало жутко. Зрачки расширились так, что глаза казались почти чёрными, и на глубине их плескался первобытный голод, смешавшийся с ненавистью и злостью.
******
Он и не думал отворачиваться. Даже когда встретился со мной взглядом, продолжил беспардонно рассматривать, и я это на себе ощущала будто физически. Он меня взглядом трогал грязно, похотливо блуждая по мне, оставляя ожоги на теле даже не касаясь. На нём белоснежная рубашка, оттеняющая загорелую кожу. Ворот расстёгнут небрежно и смят, будто он впопыхах и удушье отдирал его от шеи. Волосы взъерошены, а вена, поднимающаяся от виска ко лбу, вздулась и пульсирует бешено. Руслан так напряжён, что лицо его словно стянуто маской, недвижимой, каменной. Губы сжаты, и уверена, челюсть стиснута так, что он испытывает физическую боль, в надежде заглушить эмоции. И я в который раз убеждаюсь, что он похож на Демида, но это совпадение раздражает, мучает, заставляя изнывать от стыда. Потому что мне нравится то, как он на меня смотрит. Так же упрямо, так же завораживающе, заражая меня своим безумием и похотью. Кожа покрылась рябью, словно я замерзаю, и соски отвердели, набухли, покраснели, выделяясь на бледной коже. Руслан дернулся, сглотнул и хрипло выдохнул, хоть я этого не слышала за шумом воды, но знала наверняка. А я вмиг отрезвела, запоздало понимая, что нужно прикрыться, спрятаться, прогнать его как-то, потому что сбежать самой не получится.
