Проходит пятнадцать минут и вот я уже дома и делаю именно то, что планировала. Я достаю свой мольберт и устанавливаю холст, прежде чем разложить краски и кисти. После достаю бокал и бутылку вина, а также красиво сервирую мороженое.
Вот и все, мой день определенно становиться лучше.
Держа тарелку в руке, я мысленно заполняю холст. По мере того, как прохладное мятное мороженое с шоколадной крошкой тает на языке, я решаю изобразить ночной горизонт. Отложив мороженое, я беру в одну руку наполненный вином бокал, а в другую - кисть.
Начиная с контура, я тщательно прокладываю каждую линию, пытаясь прочувствовать всю композицию. С каждым взмахом кисти и с каждым глотком вина я чувствую, как напряжение покидает мое тело. Когда я рисую, то чувствую себя спокойной и защищенной, мне кажется, что ничто не может меня потревожить. Как будто я непобедима. Мне нужно немного времени, чтобы закончить картину, как и бутылку вина.
Я только добавляю последние детали на огромную луну, висящую высоко над горизонтом, когда стук в дверь отрывает мое внимание от холста.
Должно быть, София снова забыла ключи. Клянусь, эта девушка забыла бы свою голову, если бы она не была прикреплена к ней. Встав с кровати с почти пустым бокалом вина в руке, я открываю дверь. Готовая начать высмеивать Софу за ее забывчивость, но слова застревают в горле, так как по ту сторону двери стоит вовсе не София, а комендант общежития.
Ее взгляд мгновенно переходит на бокал с вином, который я держу в руках. Черт. Алкоголь в общежитии запрещен, они даже заставляют всех подписать бумаги при заселении, в которых говорится об ответственности.
— Вероника Иванова? — спрашивает миниатюрная женщина средних лет.
— Да...
— Могу я войти?
На ее вопрос я открываю дверь до конца и жестом свободной рукой приглашаю ее внутрь. До того как она переступает порог, я чувствую желание захлопнуть дверь у нее перед носом, но не делаю этого. Оказавшись внутри, она озирается по сторонам, ее глаза блуждают по комнате. Похоже, она пытается найти что-то, за что меня можно меня поругать.
Когда ее ледяной взгляд возвращается ко мне, она спрашивает:
— Вы знаете, что в общежитии запрещено употреблять алкоголь?
Я не могу удержаться, чтобы не закатить на нее глаза.
— Да, я знаю, но это универ и здесь все пьют.
Я тут же жалею о своих словах. Чертово вино. Будь ты проклято. Слова вылетели у меня изо рта прежде, чем успела их обдумать.
Губы женщины сжались в тонкую линию.
— Может быть, это и так, но, должно быть именно вы, пьете слишком много, если другие студенты жалуются на вас.
Какого черта?
Мои глаза расширились от ее обвинений. Да, я выпиваю пару раз в месяц и это совершенно нельзя назвать пьянством, но разве не выпивают все остальные студенты? Я не могу себе представить, чтобы кто-то отчитывал меня за это, кроме того, я не такая уж и шумная, когда пьяная. Комендантше определенно лучше зайти в мужское общежитие.
— Вы понимаете, насколько это серьезно? Я могу выгнать вас из общежития прямо сейчас, вы знаете это? У нас политика нетерпимости.
Вот же.
— Простите, это просто вино. Я вылью его прямо сейчас.
Кажется, я никогда в жизни так быстро не трезвела.
— Успокойся, на этот раз я всего лишь предупрежу, — она достает из сумочки листок бумаги и протягивает его мне. — Мне нужно, чтобы вы подписали. Это первое предупреждение, а после будет выселение.
— О... спасибо, — заикаюсь я, забирая у нее бумагу.
