А потом подумал — ну спали и спали. Он много с кем спал, но что-то за все тридцать два года ему еще ни одна девчонка не предъявила, что он отец ее ребенка. Милана — первая и единственная.
Тот факт, что он с ней спал, еще совсем не значит, что он отец малыша, которого она держит на руках. Пусть, темноволосый и темноглазый, но таких пол-России. Это не признак. Может, девчонка таких и предпочитает себе в половые партнеры — жгучих брюнетов, похожих на Баграта.
— Сколько у тебя на тот момент было любовников? — поинтересовался он с прищуром.
По его мнению, нормальный вопрос. Уж коли девица ищет отца своего ребенка, так надо проверить всех кандидатов. А то, что их много, — это без сомнений. Иначе девчонка подняла бы той ночью вой, выперла его из спальни.
Но она не выперла Баграта. Значит, хотела всего того, что между ними произошло. А это в свою очередь показывает, что она к этому делу привыкшая.
Вот только Милане его вопрос нормальным не показался. Она вскинула на него злой взгляд, а потом ее маленькая ладошка вдруг проехалась по его щеке крепкой оплеухой.
Больно, между прочим!
Баграт взъярился, зашипел:
— Ты как смеешь руки распускать, паршивка такая!
— Я была девочкой! Ты что, и этого не помнишь?
Ну такое он, пожалуй, определенно запомнил бы. Наверное.
Точно врет.
Баграт потер щеку, горящую после пощечины, зло посмотрел на Милану.
— Первый и единственный раз тебе такое прощаю, поняла? Чтобы больше не смела так делать! — резко сказал.
Нет бы девчонке усовеститься, а она смотрела на него тем же злым взглядом, что и он на нее.
Баграт продолжил возмущаться:
— Почему я должен помнить о том, что ты якобы была девочкой, если я даже частично процесса не помню?
— То, что ты чего-то не помнишь, не значит, что этого не случилось, — заявила Милана, задрав подбородок.
Баграт смотрел на нее и диву давался. Сидит вся такая гордая, на целый свет обиженная. И до чего в себе уверена: на лице так и написано «Я права, а ты — нет».
Так и захотелось опустить ее с небес на землю.
— Даже если ты была девочкой, это не доказывает, что малыш, которого ты держишь на руках, мой, — заявил он со значением.
Милана уставилась на него возмущенно, а потом отсела чуть дальше, при этом диван под ней скрипнул.
— Не хочешь, не верь, — нагло заявила она. — Мне все равно.
«Ага, все равно ей, как же…» — подметил Баграт про себя.
Продолжил угрюмо:
— У меня резинки всегда при себе, я их надеваю на автомате, ясно тебе?
— О да, резинка была, — усмехнулась она невесело. — Я нашла ее потом под кроватью порванную…
— Что?! — возмутился он. — Если бы такое случилось в процессе, я бы заметил.
— Но не заметил, — фыркнула она.
Баграта покоробил ее тон.
— И где были твои мозги? — спросил он с прищуром. — Если ты видела, что резинка порвалась, почему не приняла таблетки? В мире есть такая вещь, как срочные контрацептивы для экстренных случаев.
Тут паршивка замялась, опустила взгляд в пол и призналась:
— Я тогда про них не знала, узнала лишь через пару недель, но было уже поздно.
— Я не пойму, ты вроде в Анапе росла, а не в лесу. Не знаешь элементарных вещей?
— Откуда мне было знать? — возмутилась Милана. — У меня нет подружек, которым повезло залететь. Из моих знакомых половина на тот момент вообще еще оставались девочками. Я просто не знала.
То, каким тоном она это сказала, показало Баграту, что Милана не врет.
Если не врала про резинку и таблетки, может, и про остальное сказала правду?
