– Боцмана выставляем! – сказали ребята из комнаты напротив.
Боцман – Толик Морозов, восемьдесят килограммов веса. Альпинизмом занимался. Казанцев в ответ:
– Мы – Шуру.
А во мне шестьдесят три килограмма. Отказываться стыдно, надеваю перчатки. Боцман хоть и не боксёр, зато двухпудовку запросто бессчётное количество раз выжимает, постоянно тренирует руки-ноги по горам восхождения делать. Я старался под его прямой не попасть, уходил, уклонялся, да всё равно Боцман поймал, мячиком я с одного конца комнаты в другой на кровать улетел. Поднимаюсь, но не сдаюсь – стыдно опозориться, на кону честь комнаты. Потанцевал вокруг Боцмана и в прыжке со всей дури боковой впечатал. У Боцмана кровь из носа хлынула фонтаном. Перчатки сорвал, бросил на пол:
– Пошли вы все к едрене-фене…
Часто кулачные бои в подвале общежития устраивали. Там оборудовали спортзальчик с тренажёрами. Ринга не было. Вместо канатов зрители кругом встанут. Учился у нас в группе Руслан Бойко. Мать кандидат наук, историю КПСС в нашем институте преподавала. Отец журналист областной газеты. Известные в городе люди. Жили рядом с общежитием, Руслан часто у нас пропадал, я у него дома бывал. Добрый парень. Городского воспитания, раскованный, эрудированный, с юмором, много стихов на память знал. В нём было что-то гусарское. Одевался не чета нам, при таких родителях была возможность помодничать, мы говорили – помоднячить. Джинсы фирменные, рубашки красивые. Девчонки увивались вокруг него. На втором курсе нахватал хвостов, пришлось в академический отпуск пойти, отстал на один год. Как большинство из нас – занимался боксом. В тот раз его выставили, а Граф – меня. Говорил, надо больше тренироваться, использовать любую возможность, тогда точно боксёр из меня выйдет. Ладно бы одной весовой категории с Русланом, в нём семьдесят пять килограммов. Во мне всё те же шестьдесят три. Им потеха, мне слёзы. Но раз тренер сказал, не откажешься. Руслан накаченный, торс как у Шварценеггера, а из моих шестидесяти трёх килограммов все рёбра торчат, можно брать в мединститут изучать строение скелета.
– Шура, – дал установку перед боем Казанцев, – близко Русланчика не подпускай, на дистанции держи. Спокойно работай.
Я и сам знаю, да у Руслана руки, как у гориллы длинные. Хитростью надо брать, иначе быть битому. И тянуть резину не тот случай. Пока Руслан в раж не вошёл, надо его обесточить, иначе разгорячится и мне хана… Побоксовались секунд двадцать, потом я делаю уклон вправо, будто бы испугался выпада Руслана, сам ныряю под его правую руку и со всей дури по печени. Поймал шанс, второго может и не быть, нырок делаю и заворачиваю левой. Он на пол падает, ногами заперебирал, и как ребёнок завыл: ой-ой-ё-ёй. Я растерялся. Казанцев мне: «Виталя, беги отсюда».
Руслана на «скорой» увезли. Я ему два ребра сломал.
– Шура, – подвёл итог боя Казанцев, – ты прямо злодей на ринге. Молодец!
Но на кулачные бои перестал выставлять, только на тренировках мог подсунуть из более тяжёлой категории. И дал кличку: «Комик по жизни – злодей на ринге».
На спарринг поставит какого-нибудь незнакомого парня из торгового института. Тот здоровый, на голову выше, Граф укажет на него: с ним будешь работать. Мне куда деваться, слово тренера – закон. Бывало, в нокдаун попадёшь. А ещё девчонки наши придут на тренировку:
– О, Шура, молодец, хорошо бился!
Был у нас Ваня Рымаренко, по кличке Фан. Кандидат в мастера спорта. Амбициозный. Он раньше меня поступил в институт, но его в армию призвали. В тот день шли соревнования, я два боя выиграл. Фан к концу соревнований появился, в солдатской форме. Все разошлись, мы остались: я, Граф, Люда Новичкова, из нашей группы, сейчас в США живёт. Сидим, разговариваем, Ваня подходит. Рост под метр восемьдесят, физически крепкий. В большой теннис хорошо играл, гребцы его на свои соревнования привлекали. Граф говорит:
