Иси практически не был похож на своих родичей и мало кто мог предположить, что тяга к лесу у мужчины прямо таки зашкаливала. Он работал инструктором в бойскаутской организации. Тренировал молодежь, готовя их к жизни в экстремальных ситуациях.
Поскольку к тому времени я уяснила, что в жизнь маменьки лучше не лезть, то появление отчима восприняла так же индифферентно. Есть и есть. Мне то какая разница. Лишь бы меня не трогал и позволял учиться в свое удовольствие. Я мечтала закончить школу, отучиться в колледже и пойти работать в детский сад.
Он же всячески пытался со мной подружиться то в кафе поведет, то на детскую площадку, то в кинотеатр. Игрушки дарил. Постоянно. Мать прямо таки ревновала меня к Иси, стараясь сделать так, чтобы он меньше уделял мне внимания, а больше ей.
Это я сейчас понимаю почему она всячески меня шпыняла и наказывала за малую провинность, лишая то похода в кино, то сладкого. А тогда я могла только забиться в свою комнату и плакать, он несправедливости мира.
– Ирма, ты меня слышишь? Ты приедешь или нет? – голос Алисы вырвал меня из невеселых воспоминаний.
Мне хотелось помотать Алисе нервы, заявив, что я подумаю. Но тут была совсем другая ситуация. Ава в больнице, значит, случилось что-то серьезное. А если учесть, что Алиса вспомнила мой номер и позвонила, то произошло на самом деле что-то из ряда вон выходящее.
– Приеду.
– Когда? – требовательно спросила женщина.
Этот ее безапелляционный тон меня бесил до глубины души, вот просто выворачивал наизнанку.
– Закончу свои дела и приеду, – не стала называть конкретное время.
– Ирма, какой ты была черствой, такой и осталась. Твоя сестра лежит под капельницей, обвитая проводами, а ты не можешь бросить свою никчемную работу. Какая же ты неблагодарная. Сколько я в тебя вложила? И как ты мне ответила? – принялась причитать Алиса.
Из всего монолога я вычленила одно, отбросив остальное, Ава в больнице и ей очень плохо. Случилось что-то страшное. Этого мне было достаточно. Больше говорить с матерью у меня не было сил и желания. А уж тем более слушать ее нотации, которые с каждым разом обрастали какими-то бредовыми претензиями ко мне. Я не считала необходимым оправдываться перед Алисой, а тем более пытаться изменить ее мнение о себе. Для меня, как мать, она умерла давно. Теперь я воспринимала женщину, как совершенно постороннего человека. Для нее в моем сердце не было даже самого малюсенького уголка. Она сама его вытравила кислотой нелюбви и желчью недоверия.
– Я приеду, – и положила трубку.
Мои руки тряслись. Все же я несколько переоценила свои душевные силы. Бесследно ничего не проходит. Разговор с Алисой выбил меня из колеи, а известия об Аве заставили волноваться.
Телефон опять зазвонил. Я не сомневалась кто меня вновь беспокоил.
Ну, уж нет. Больше сегодня я не готова слышать голос Алисы. Главное я поняла. Аве требуется моя помощь. И она ее получит. А мать пусть разбирается со своим недовольством старшей дочерью самостоятельно. Перетопчется.
Я решительно выдернула шнур телефона из розетки. Номера мобильного телефона она не знала. Я ей его просто не сообщала. У Авы был, но я была больше чем уверена, что сестренка зашифровала его в телефонной книге таким образом, что Алиса вряд ли найдет.
– Так. Надо собрать вещи. Срочно. И узнать расписание рейсов. А еще предупредить на студии, что улетаю, – произнесла вслух, думая кого же предупредить о своем отъезде.
